– Мне страшно. – Янина нагло подлезла под руку и прижалась к волосатой груди Ночного Охотника. То есть ко мне.

Я не мстительный человек, но за некоторые шалости девчонка должна расплатиться.

– Зачем ты стреляла в меня? Молчит, только теснее прижимается.

– Связала и бросила помирать без скафандра? Начинает гладить шею.

– Обманываешь меня на каждом шагу. Лезет целоваться.

Такого хамства я стерпеть не мог. Обхватив ее ручища­ми, я сделал то, что на моем месте сделал бы каждый нор­мальный мужчина. Прислонил к стене и оставил ее там без всяких объяснений. (А правильно ли я поступил?)

– Счастливчик? Ты где?

Янина меня не видела, но я, привыкнув к темноте, на­строил зрение и спокойно разглядывал ее беспокойное лицо. Мучайся, подлая женщина, от которой у меня в жизни одни неприятности.

Всего на короткое мгновение, на самую маленькую долю секунды Янина встретилась со мной глазами, и я понял, что все обман.

– Ты же видишь меня?! – заорал я, хватая ее за плечи и с силой встряхивая.

Когда женщине нечего возразить, она молчит.

– Ты же… – Нет у меня больше слов. Нет, и все тут.

– Но я Охотница. Такая же, как и ты. Что в этом удиви­тельного?

Ни одно разумное существо по обе стороны от зеркаль­ной границы не обладает настолько развитым, как у Ноч­ных Охотников, зрением. Вы можете иметь глаза размером с блюдце, видеть все в инфракрасном излучении. Но с жи­телями Тверди вам не сравниться. И теперь эта бессовест­ная девчонка смеет утверждать, что только одно обучение в Академии позволяет ей меня разглядывать. Нет. Меня на­гло обманывают. Но тогда где объяснение?

А может, это я съехал с катушек. («Съехать с катушек» – любимое изречение первых человекоподобных роботов. Впоследствии распространилось и среди людей.) Почему я, квалифицированный работник с законченным высшим Ака­демическим образованием, должен заниматься разгадыва­нием кроссвордов на незаданные темы. Я должен сражать­ся. Я должен выживать. И делать порученное мне дело. Но все равно. Мои разъяренные размышления не объясняют способности девчонки видеть в кромешной темноте.

– Это как–то связано с Росси. – Еще одно безумное заявление Янины. Понимай как хочешь.

– Ты знаешь и о ней? – Мой хриплый голос звучал в яме слишком зловеще. Это правда. Я готов растерзать дев­чонку на не стыкующиеся обратно части.

– Я многое знаю.

Хорошее объяснение хорошей девочки. А чем черт не шутит. Раз уж вокруг Росси развернулась такая история, никто не сможет с достаточной долей уверенности опро­вергать отсутствие влияния одной личности на другую.

– И я люблю тебя.

– Последнюю фразу медленно и с расстановкой. Мож­но погромче.

– Я тебя люблю. Я уважаю тебя. Я только развел руками.

– Ну тогда давай поцелуемся.

Два раза просить не требовалось. Янина прыгнула ко мне, как изголодавшаяся кошка, и впилась в меня со всем жаром, на который только была способна.

Я летал, я падал, я парил.

Твердый раздвоенный язычок обхватил мой родной язык, и я почувствовал, как земля уходит из–под ног.

– Прекрати, – застонал я, но девчонка не унималась.

Тонкое жало языка вырвалось изо рта, обняло, как ког­да–то за шею. Нежно. С любовью. Перебралось на грудь, ощупало соски и спустилось вниз.

– Прекрати, – почти выдохнул я, теряя сознание. По­тому что мозг отказывался воспринимать происходящее.