Как бы там ни было, в тот же вечер я встретил вашу дочь и сблизился с ней. Мы решили, что попросим кого-нибудь из наших друзей изображать священника и… – Гидеон замолчал, увидев, как краска смущения появилась на лице Уиллоу, доставляя ей болезненные ощущения. – По какой-то причине я, наверное, никогда не пойму этого, но мисс Галлахер согласилась выйти за меня замуж.

Уиллоу почувствовала кожей вопросительный взгляд отца и вздрогнула. Боже, если бы человек мог умереть по своей воле!

Голос судьи был удивительно спокоен, несмотря на подобные обстоятельства.

– Ты соблазнил мою дочь, Гидеон? – напрямую спросил он.

– Нет, – ответил Гидеон. – Я повез ее в гостиницу и… – он помолчал, снова откашлялся, – и понял, что делаю. Конечно же, я не мог сделать это до конца.

– Конечно, – согласился судья презрительно. – Я бы мог тебя повесить, понимаешь, и был бы абсолютно прав.

– Да, сэр, – ответил Гидеон с достоинством. – Думаю, могли бы.

Наступила неловкая тишина, которую нарушил судья:

– Но если свадьба была просто фарсом, то что ты здесь делаешь?

Наконец, Уиллоу смогла поднять глаза и отыскать взглядом это красивое лицо, которое она любила уже многие годы, с того самого дня, когда впервые увидела его портрет в суетливой гостиной миссис Ивейдн Маршалл. В ответе на вопрос отца словно заключался весь смысл ее существования.

Встретившись взглядом с Уиллоу, Гидеон вздохнул. На щеке дрогнул мускул.

– Недавно я обручился с одной женщиной в Нью-Йорке, и поэтому брат был вынужден сообщить мне правду. Шутку сыграли и со мной, как и с Уиллоу. Священник был настоящий, и церемония тоже. Свадьба, которую мы считали просто шуткой, зарегистрирована в Нью-Йорке, и боюсь, она считается настоящей.

– Боже мой, – выдохнул судья.

«Слава Богу», – подумала Уиллоу, которая уже давно придумывала какую-то убедительную причину, чтобы избежать венчания с Норвиллом Пикерингом. Теперь ей была гарантирована передышка на несколько недель или даже месяцев.

– Ты мог бы прислать телеграмму или что-нибудь еще! – сердито проворчал судья. – Боже правый, что, если бы ты не приехал вовремя?

– Из письма матери я понял, что свадьба назначена на июль. Мне нужно было съездить сюда по делу – железная дорога и все такое, – так что, я полагал, у меня достаточно времени. И кроме того, мне казалось, что такой деликатный вопрос нужно решать с глазу на глаз.

Уиллоу вздохнула и посмотрела вниз, на сложенные на коленях руки. На кончике большого пальца блеснула непрошеная слеза.

Отец нежно погладил ее по плечу.

– Пойду сделаю необходимое заявление. – Дверь открылась и закрылась, и он ушел.

Гидеон подошел к Уиллоу и сел перед ней на корточки, как когда-то в том далеком отеле, где ей так хотелось, но неловко было сказать, что хочется разделить с ним ложе. Он поймал ее руки и нежно сжал их, как и тогда.

– Извини меня, Уиллоу, – сказал он, и это тоже было словно эхо прошлого.

После того как новость стала известна, в церкви началось волнение, и Уиллоу слышала, как кричал оскорбленный Норвилл. Она молилась, чтобы он не встретился ей сейчас и чтобы он не слишком сердился, что их соглашение нарушено.

Уиллоу заставила себя посмотреть в эти карие глаза. Ею овладело сильное желание дотронуться до волос Гидеона, провести пальцами по его чисто выбритым щекам, но она держала руки на коленях. Что говорят в подобной ситуации? Как могла она отблагодарить его за невольное освобождение? Мог ли Гидеон Маршалл разглядеть в ее лице, несмотря ни на что, любовь, которую она к нему чувствовала?

В этот момент дверь с грохотом распахнулась, заставив Уиллоу вздрогнуть, и в комнату ввалился Норвилл Пикеринг с суровым, покрасневшим от злости лицом.