Мария, стоявшая у плиты, смеялась низким грудным смешком.

– Нет, chiquita, они не голодные. Они, по-моему, любуются петуньями, которые мы посадили у забора.

Уиллоу нахмурилась. Ей вовсе не казалось, что Гидеон или Захарий очень увлекаются цветами. Она пожала плечами. Потом она покажет им беседку с белой сиренью и розами.

– Папа приходил домой прошлым вечером?

– Нет, – ответила Мария.

– Думаешь, он у Дав Трискаден, так скоро после… Мария уверенно покачала головой:

– Нет. Он взял с собой матрас с одеялом, еду и кофейник.

– Поскорее бы он вернулся, – сказала Уиллоу. – Мне бы не хотелось уехать к Гидеону, не сказав сначала об этом папе.

На лице Марии сияла улыбка, когда она подошла к столу и налила Уиллоу горячий свежий кофе.

– Он не рассердится, chiquita. Он знает, что жена должна жить со своим мужем.

– Я буду скучать по тебе, Мария.

Слезы сверкнули в добрых глазах экономки.

– Ты будешь недалеко от Марии, – сказала она, вероятно, больше для собственного утешения.

Не донеся вилку до рта, Уиллоу осенило:

– Я спрошу Гидеона, можно ли тебе жить у нас! Мария печально покачала аккуратно причесанной головой:

– Нет, сеньорита… сеньора. Кто же будет готовить и стирать для папы, если меня здесь не будет?

Уиллоу не сомневалась, что Дав Трискаден устроится в этом доме, как только позволят приличия, но, вероятно, она была не из тех, кто готов посвятить себя выпечке хлеба и мытью полов. Уиллоу молча согласилась с доводами Марии и сосредоточилась на завтраке.

Когда он был съеден, обе женщины занялись сбором белья, кухонной утвари и занавесок, чтобы отвезти все это в загородный дом, который теперь станет домом Уиллоу. Несмотря на то что все эти годы за ней присматривала Мария, Уиллоу очень хотелось самой попробовать вести хозяйство.

Складывая одеяла и покрывала, Уиллоу напевала что-то про себя, но вдруг остановилась, почувствовав присутствие Гидеона на пороге спальни. Вспомнив его вчерашний холодный тон, она замерла, не желая или будучи не в силах заговорить первой.

– Кажется, я без конца перед тобой извиняюсь, – сказал он прямо из-за спины, и от самой его близости у Уиллоу заныло сердце.

– Тебя не было всю ночь, – сказала она; в ее словах не было ни злости, ни обвинения.

– Меня не было большую часть ночи. Я спал в гостиной.

Уиллоу ощутила внезапное желание обернуться и влепить мужу звонкую пощечину, но она подавила его. Однако у нее побелели суставы пальцев, когда она схватила стеганое одеяло, которое укладывала в ящик с бельем.

– Почему же ты не пришел ко мне в комнату? Последовала короткая пауза, а потом:

– А ты была бы рада мне, Уиллоу?

Она повернулась к нему, таща за собой одеяло. Золотые молнии сыпались у нее из глаз.

– Нет!

Гидеон пожал плечами и развел руками.

– Мне нечего сказать, – сказал он. – Ты простишь меня, Уиллоу?

Комната, казалось, наполнилась ароматом белой сирени, вплывавшим через открытое окно.

– Гидеон Маршалл, ты собираешься быть хорошим мужем, – спросила она, – или бесстыжим распутником?

– Полагаю, от моего ответа зависит моя судьба? Уиллоу покраснела:

– Зависит!

Он устало улыбнулся:

– Тогда я буду хорошим мужем.

Несмотря на свою рассудительность, Уиллоу поверила ему.

ГЛАВА 7

Когда Девлин Галлахер вернулся из своего затворничества в горах, он увидел, что Хуан и Паблито грузят ящики и корзины в повозку.