Просьбу выполнили, и она написала статейку для приложения «Фабрика на дому».

«Точилка для карандашей.

В каждой семье чинят карандаши, причем грифель часто ломается. Экономной хозяйке это как нож в сердце — ведь значительно увеличиваются хозяйственные расходы, что весьма огорчительно при нынешней дороговизне. Кроме того, остается масса мелких стружек, которые невозможно употребить с пользой. Каждая хозяйка может сама сделать превосходную точилку. Чтобы иметь подходящий материал для ее изготовления, следует купить несколько фотопленок. Пленку выбросить вон, а катушку укрепить на небольшой дощечке, оклеенной наждачной бумагой. Работа закончена. В вашей семье воцарятся мир и покой. Все будут очень счастливы!»

К моей великой радости, жену оставили на излечение, а я отправился оповестить об этом приятном событии редакцию «Счастливого очага».

Я сказал просто:

— Позволю себе уведомить вас о том, что вашу активную корреспондентку, изобретательницу универсального чая и универсального завтрака «Счастливый очаг» — мою супругу Аделу Томсову только что поместили в сумасшедший дом.

Все это было произнесено с обаятельной улыбкой.

Они были страшно изумлены. Когда же стало известно, что ее там оставили даже после того, как она написала статью «Точилка для карандашей» и я ознакомил их с содержанием сего опуса, вся редакция в один голос возопила:

— Какие прекрасные идеи! Какие оригинальные мысли! Будьте любезны, продиктуйте скорее статью этой барышне… Произошла роковая ошибка! Жена ваша совершенно здорова… Мы должны ее навестить… Узнать, как все случилось… Она должна быть в наших рядах! Сегодня же!

Но тщетно. В больнице сказали, что пациентку преследует навязчивая идея — во что бы то ни стало осчастливить всех и каждого. В данный момент, например, она видит свою святую обязанность в том, чтобы изобрести машинку для варки яиц, недавно же толковала о роскошных фамильных усыпальницах с окнами…

Когда я пришел на другой день утром справиться о здоровье жены, мне сказали, что в числе вчерашних ее посетительниц была секретарша одного важного дамского общества. Эта дама настолько разволновалась, что буквально изошла криком: мол, при стирке тюлевых занавесок очень удобно пользоваться резинкой, подобной шляпной резинке, но более широкой. Отрезки должны быть одинаковой длины, к одному кончику пришивается крючок, к другому петелька…

Клянусь, это точные слова той мученицы и страдалицы, которая на одном из заседаний своего общества произнесла речь против дороговизны, свидетельствующую о ее здравом рассудке. Ораторшу подержали в лечебнице несколько часов и отпустили домой, когда она успокоилась.

Другим дамам позволили навещать больную, но это вылилось в направленную против меня акцию.

Добрая моя жена сообразила — на это у нее еще хватило ума,— что я позволил упрятать ее в сумасшедший дом, и принялась жаловаться: она, мол, хотела сделать меня счастливым, а я не только ничего не понял, но, затаив в душе зло, проводил деятельную политику против «Счастливого очага» и против нее лично. Отказывался пить настоянное на петрушке молоко, что является лучшим средством от выпадения волос. Не желал намазывать патоку на хлеб. Отказывал ей в деньгах на приобретение старых ящиков, из которых можно изготовить прекрасную мебель. Когда же она во всеуслышание объявила, что я глуп, как все мужчины, посетительницы убедились: разум у нее в полном порядке! И это несмотря на то, что в истории болезни было написано: «Подписчица на „Счастливый очаг“ Адела Томсова небезопасна для окружающих»!

Через три дня повсюду были развешаны такие объявления:

МИТИНГ ПРОТЕСТА,

организованный читательницами

«Счастливого очага»

по вопросу о водворении одной из них

в сумасшедший дом,

имеет быть в среду в три часа дня

В ПЛОДИНСКОМ ЗАЛЕ.