По нашей просьбе он часто рассказывал нам о своих впечатлениях об остальных островах, на которых побывал. Вот что мы узнали:

— Я надеялся вернуться после войны в Африку, в ту же часть Конго, где работал раньше и с которой успел освоиться. Но там был уже другой человек, а так как в Океании не хватало миссионеров, мои начальники отправили меня на Таити. Тамошний епископ сразу назначил меня сюда; он посоветовал расспросить обо всем моего предшественника и побыстрее отправляться на место. А предшественник оказался старым чудаком и единственное его напутствие гласило: «Захвати мешок сухарей, если не хочешь помереть с голоду, остерегайся болезней и не пытайся строить церкви — все равно на островах Туамоту циклоны раз в год сносят все начисто». Но меня ждали трудности совсем иного рода. Жители Пукапука, первого острова, на который я попал, вели себя не то чтобы враждебно, но во всяком случае отчужденно. В церковь они ходили утром и вечером, однако убедить их помочь в уходе за больными было невозможно. Стоило мне отвернуться, как больные в один присест глотали все порошки или выбрасывали их. Меня кормили только рыбой, причем часто сырой. Много времени прошло, пока я сумел к ней привыкнуть. Но хуже всего было то, что я не знал языка. На острове, разумеется, никто не говорил по-французски. Постепенно я кое-что стал понимать, однако островитяне толковали мои слова, смотря по настроению. Если то, что я говорил, им не нравилось, они поступали по-своему, и так было почти всегда. Конечно, со времени моего первого посещения мы научились лучше понимать друг друга, но, к сожалению, я и сейчас не могу сказать, чтобы жители Пукапука превратились в настоящих христиан. Здесь, на Рароиа, дело обстоит лучше — не знаю уж, чем это объяснить. Я радуюсь каждой поездке сюда. Раройцы не только аккуратно посещают церковь и хорошо относятся ко мне, они с увлечением учат катехизис и новые псалмы. Само собой, этого мало; хуже всего, что за внешним благочестием нет подлинной кротости души. Они не видят связи между религией и моралью, думают, что достаточно почаще ходить в церковь и чтить всех святых. Вы и сами видели, как они идут в церковь сразу после выпивки или прелюбодействуют и тут же поют псалмы… И все-таки на Рароиа дело обстоит гораздо лучше, чем на других островах моего округа. Вам посчастливилось, что вы попали сюда: на Рароиа вы видите золотую середину между двумя крайностями — лжецивилизацией и варварством. В западной части архипелага положение примерно такое же, как на Таити, дух коммерции пронизывает всю жизнь, а на самых восточных островах жители еще грубы, дики и суеверны.

Хуже всего обстоит дело на Напука, где я только что побывал, — продолжал патер Бенуа. — Там еще настолько сильно суеверие, что островитяне в любом недуге видят одержимость злыми духами. Если кто-нибудь серьезно заболел, его покидают, вместо того чтобы помочь. Вот и на этот раз: когда я прибыл на остров и пересчитал, как обычно, всех жителей, оказалось, что одного мужчины не хватает. Они изобразили недоумение, заявили, что не знают, куда он делся. Наконец кто-то из родственников исчезнувшего проговорился, что его высадили одного на островок в лагуне, потому что он «одержим злыми духами». Я спросил, как же они могут поступать таким образом, неужели совесть не заставила их вернуться и забрать несчастного обратно в деревню. Нет, никто не страдал угрызениями совести; правда, двое из родни все-таки один раз навестили больного. Убедившись, что он жив, они поспешили вернуться. Пригрозив вождю тюрьмой и штрафом, я добился того, что он посадил меня на свою пирогу и перевез через лагуну. У больного оказался менингит, температура сорок, и мне едва удалось спасти его.

Или вот другой случай, еще ярче свидетельствующий о суеверности напуканцев. Однажды ночью я проснулся от страшного шума и крика в деревне. Я выскочил из дома и увидел на берегу толпу людей. Подошел поближе — в толпе стоит молодой человек.