– И ты все это успела за один день?

– Ну конечно же! Мне, естественно, пришлось отпроситься после обеда, чтобы сходить встретиться с Лучаной, а потом еще успеть в школу к Франческе. А с учительницей и девочкой из нашей школы я поговорила до того, как ушла.

– Так ты отпросилась? – спросил Брунетти из чистого любопытства.

– Конечно! Все дети так делают. Для этого надо всего лишь принести записку от родителей о том, что ты болеешь, или что тебе нужно куда‑то сходить, и никаких вопросов.

– И часто ты так делаешь, Кьяра?

– Ну что ты, папа, только когда очень нужно.

– Кто же написал тебе записку?

– Сегодня была мамина очередь. И потом, ее подпись подделать куда легче, чем твою. – За разговором она собрала со стола все листочки с домашней работой, сложила их аккуратной стопочкой, положила на краешек стола и глянула на него. Ей явно не терпелось перейти к делу.

Он выдвинул стул и уселся напротив нее.

– И что же тебе рассказали все эти люди, Кьяра?

– Первое, что я выяснила: оказывается, Франческа рассказывала байку про похищение и той, другой девочке, из новой школы. Плюс я, кажется, помню, как она рассказывала это в нашей компании, но это было лет пять назад.

– Сколько же всего лет ты ходила с ней в одну школу?

– Мы вместе учились в начальных классах. Но потом ее семья переехала, и она стала ходить в среднюю школу «Вивальди». Я иногда ее встречаю, но мы же с ней никогда не были подружками.

– А та, другая девочка, которой Франческа рассказывала свою историю, была ее подружкой?

Он увидел, что Кьяра сжала губы, услышав этот вопрос, и предложил:

– Ладно, лучше расскажи‑ка мне все в том порядке, в каком сама хочешь.

Она улыбнулась.

– В общем, эта девочка, которая из моей школы, ходила с ней в другую школу, и она говорит, что, по словам Франчески, ей родители велят с незнакомыми на улице не разговаривать и никуда с ними не ходить. Нам она примерно то же самое говорила, когда мы с ней учились.

Она взглянула на него в ожидании одобрения, и он улыбнулся, хотя примерно то же самое слышал за обедом.

– Я это и так знала, поэтому решила, что лучше поговорить с кем‑нибудь из школы, в которой она сейчас учится. Вот поэтому мне и пришлось отпрашиваться: иначе как бы я ее одноклассниц застала? – Он кивнул. – И вот та одноклассница мне сказала, что у Франчески был парень. Нет, пап, правда. Они были любовниками и все такое.

– А она сказала, кто он такой, этот парень?

– Нет, она сказала, что Франческа никогда не называла его имени. Говорила только, что он старше, что ему двадцать с чем‑то. Франческа говорила, что хотела с ним бежать, а он отказался, сказал, что надо подождать, пока она вырастет.

– А девочка сказала тебе, почему Франческа хотела бежать?

– Ну, не так чтобы подробно. У нее было такое ощущение, что это из‑за матери, что Франческа с ней часто ругалась и оттого хотела убежать.

– А с отцом какие были отношения?

– Ой, отца она очень любила, говорила, что он всегда с ней очень добр, вот только видела она его не часто, потому что он вечно был слишком занят.

– У Франчески вроде есть брат.

– Да, Клаудио. Но он далеко, учится в школе в Швейцарии. Я потому и решила поговорить с учительницей. Она вела что‑то у этого Клаудио до того, как он укатил в Швейцарию; я надеялась, что удастся выудить из нее какую‑нибудь информацию об этом парне.

– Ну и как, удалось?

– Ясное дело. Я сказала, что я лучшая подруга Франчески и что, мол, Франческа волнуется, как Клаудио воспримет смерть отца – ведь он в Швейцарии один, и всякое такое.