– Я так и думал, – кивнул Доктор.

    – Я этого и боялась, – всплеснула ручками Медсестра.

    – А какой же это случай? – устало спросил Костя своею левой головой.

    Он уже начал привыкать к диковатому местному антуражу. И даже к тому, что ему приходится делить свое тело со второй собственной головой, которую Доктор, почему-то назвал жутковатым словом «паразитарная». Что интересно – никаких физически неприятных ощущений по поводу новоявленного лишнего органа он не испытывал. И даже не мог припомнить момента, когда он почувствовал бы в себе физиологические перемены. Видимо, все здесь было завязано на мистике…

    – А случай этот – уголовный, – спокойно сказал Волкоп. – Оперативную разработочку попрошу…

    Последние слова он произнес куда-то в сторону. И прямо перед ним в воздухе возникли полупрозрачные стопки листков. Они немедленно зашуршали, сами собой перелистываясь и укладываясь. Волкоп же говорил, совершенно спокойно и почти не заглядывая в эти чудесные листки.

    – Гражданин Обухов Константин Львович, такого того года рождения, не женат, учился, не был, не состоял, не вступал… Ага Вот…. Замечен за подготовкой крупной кражи государственного имущества. Причем имущества, представляющего собой всенародную культурную, научную и политическую ценность. Отпираться будем?

    – Будем! – взвизгнула правая голова. – Какие у вас есть доказательства? И с каких это пор замысел считается преступлением? Ведь не было даже факта покушения! Читай УПК, начальник!

    Костя обомлел. Откуда этому чуднОму Волкопу стали известны его замыслы? Неужели его подставили?

    – Конечно, факта покушения не было, – согласился Волкоп. – Зато имелся факт приготовления…

    В воздухе задергалась какая-то картинка, раздался характерный стрекот кинопроектора, и в черно-белом формате, будто на старой заезженной пленке, Костя увидел себя, в своей собственной комнате за укладыванием в рюкзак отмычек.

    Изображение исчезло.

    – Дело милиции – не только карать лиц, совершивших преступление, но и пресекать саму возможность такового совершения, – воздев палец к небу, провозгласил Волкоп. – И я бы немедленно передал это дело в суд, если бы подозреваемый не был Игроком…

    – Игроком?! – хором воскликнули Медсестра и Доктор.

    – Именно!

    Медицинские работники, казалось, были просто потрясены сказанным – Доктор в меньшей степени, Медсестра – в большей. Причем, если Доктор принялся возбужденно и хмуро теребить себе бороду, о чем-то размышляя, то Медсестра как-то вспыхнула, приподнялась на цыпочки и как-то крадучись, подобралась поближе к Косте, не замедлив, как бы случайно, задеть его своим пышным телом.

    – О-о-о! – простонала она.

    – Иди ко мне, цыпочка! – скабрезно оскалилась правая Костина голова и, зашипев от бессилия, процедила левой:

    – А ну, хватани, щипани ее, я сказал… Вот дурень…

    Костя не разделял озабоченности своей второй головы. Если только про нее только можно было сказать «своя».

    Волкоп между тем продолжал свою уголовно-процессуальную речь:

    – …Во время Игры Игрок не подлежит преследованию со стороны закона, за исключений преступлений, совершенных против Арбитра или Магистра Правил…

    – Помним, – хмуро сказал Доктор.