– Говорите на немецком, если вам удобнее, – машинально отозвался я, переходя на немецкий.

– Видите ли, когда-то давно я свою карьеру в Филлипс начинал именно как инженер, разрабатывающий портативные магнитофоны. Поэтому мне безумно интересно, как вы смогли создать такое миниатюрное чудо и узнать его характеристики, – с облегчением перешёл на немецкий голландец.

Мне пришлось потратить немного времени на неожиданного собеседника, а потом включить ему музыку, чтобы он сам мог оценить качество звучания.

Более подробно по моему предложению американцы готовы будут поговорить послезавтра. Пока они всё ещё не могут поверить, что молодой русский парень оказался их крупным акционером. Тем более им трудно поверить, что он готов заплатить за разработку арифметического сопроцессора для следующего поколения процессоров, который в США только думают начать разрабатывать. Но надо отдать американцам должное. Своим глазам они привыкли верить, а низ моего экземпляра планшета специально сделан прозрачным. Посмотрели, прониклись. Размещать пятнадцать микросхем на одном кристалле в США пока не умеют. Далеко им ещё до однокристальной машины.

* * *

Не могу сказать, чтобы наши разработки кардинально поменяли что-то в мире. Даже в масштабах СССР мы не слишком заметны. Однако изменения пошли и процесс стронулся с места.

Понемногу набирая скорость, он словно лавина захватывает судьбы многих людей, и уже не только в моей стране, но и во всём мире.

Глава 14

С обратной дорогой помучились изрядно. У нас с собой куча багажа. Постоянно доплачиваем за перевес. Один только переезд из Шереметьево в Домодедово чего стоил. Как по нервам, так и по деньгам. Московские таксисты перед Новым годом видимо решили, что стоимость одной поездки должна соответствовать полумесячной зарплате инженера и ломили сумасшедшие цены. К счастью, в дополнение к такси нам подвернулся УАЗик – буханка.

Свердловск нас встретил ясным высоким небом, и жутким холодом, к которому наша команда оказалась абсолютно не готова. Мороз за сорок, а мы в легких куртках и шапочках. Даже перчатки есть не у всех.

До здания аэровокзала домчались бегом, и там принялись оттирать побелевшие щёки и кончики носа. Ветерок на лётном поле был знатный, вот и поморозились слегка.

– Уральцы – это не те, кто морозов не боится, а те, кто тепло одевается, – клацая зубами, выдал наш ударник, энергично разминаясь у стойки выдачи багажа.

По закону подлости мне на эту ночь выпало дежурство. Охрану машин в нашем дворе мы организовали сами, и если на время поездки я догадался подмениться, приплатив знакомому пенсионеру, то с днём прилёта я промахнулся. Пока не разделся, сразу потопал договариваться.

– Добавить бы надо. День-то почти праздничный, опять же холодрыга такая, что враз околеешь, – сверкая частоколом золотых зубов, благосклонно кивал головой знакомый пенсионер, здоровенный мужик лет пятидесяти, живущий в моём же подъезде на первом этаже. Откуда у бывшего прапора оказались деньги на кооперативную квартиру, весьма приличный Москвич и золотые зубы, история умалчивает. Зато могучий тулуп, висящий в прихожей и две пары лётных унтов явно показывали, что к выживанию в холода военный пенсионер подготовился лучше меня, – Так что, как не крути, а за сегодняшнюю смену ты мне чирик будешь должен. И ещё троячок, если тебе машину надо будет прогревать ночью. Иначе по утру не заведёшься.

– Оп-па, Артём Викторович, сдаётся мне, что ты и так сегодня на ночь заказов на прогрев машин не слабо наберёшь, – моментально понял я, что бывший прапорщик меня элементарно разводит на деньги. Во дворе больше двадцати машин, и вряд ли их хозяева сами согласятся вылезать каждые два – три часа из тёплой постели в ночь на мороз и танцевать джигу вокруг своих авто, если можно за такую услугу заплатить три рубля.