– Я тут вот над чем подумал, а надо ли нам получать патенты? Денег они принесут на порядок меньше, чем та же продукция, пусть и сделанная в лабораторных условиях, – озвучил я крамольную мысль, заранее зная, что в лице отца я союзника не увижу. Батя у меня хоть и не коммунист, но человек идейный, и патриотизм для него не просто красивое слово.

– А ты не смотри на вопрос только со своей колокольни. Попробуй взглянуть на него с точки зрения геополитики, – отец вполне ожидаемо откликнулся на мою провокацию и знакомыми движениями начал терзать свои очки, – Опережающее патентование имеет государственное значение. Для начала наши патенты серьёзно обесценивают патентное право других ведущих стран. Та же Германия или Италия без разговоров завернёт американские или японские патенты, если существует опережающая публикация о советском аналоге. Поверь, это огромные деньги. Нам на курсах повышения квалификации как-то раз попался докладчик из «Союзпатента». Наша страна ежегодно получает четыреста пятьдесят миллионов в качестве патентных отчислений, а за экспорт наукоемких технологий и лицензий в иной год ещё выходит до сорока пяти миллиардов долларов США. Как тебе цифры?

– Он точно с ноликами не ошибся? – поинтересовался я, слегка растерявшись от озвученных сумм. Никак я не предполагал, что у Советского Союза существует такая мощная статья дохода, о которой почему-то нигде не говорится. Помнится, в своё время «Росвооружение» себя пяткой в грудь било, продав техники на жалкие два – три миллиарда. А тут, практически за голые идеи… Мда-а. Воистину «умом Россию не понять».

– Точно не ошибся, – усмехнулся отец, – Не один ты такой умный. Его дважды переспросили, и он официальные цифры за всю прошедшую пятилетку в своих бумагах выкопал. Ты лучше мне другое скажи. Мы продолжим или нет компьютер в УПИ спонсировать? А то я на свой страх и риск выдал им шестнадцать процессоров и тридцать две плашки памяти.

– Ого. У них и так уже монстр выйдет. Куда же им ещё? – поскрёб я затылок, прикидывая перспективы затеи студентов и возможности компьютера на шестнадцати процессорах.

– Вообще-то компьютер у них кластерный предполагается. Мы пока дали им детали для первого кластера. Нашу выгоду я вижу в программах. Они не совсем обычные и для их написания нужен компилятор. Базовый язык – Автокод Эльбрус Эль-76. Компилятор уже сделан и на прошлой неделе его обкатали и удалили последние ошибки. По крайней мере мне так доложили.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что обычные студенты освоили абсолютно новую модель программирования? – не поверил я радостным заявлениям отца, – Что-то я в этом сильно сомневаюсь. Для начала, откуда они вообще узнали о существовании этого языка?

– В эту твою сеть выложили учебник. Автокод Эльбрус: Учебное пособие, – зачитал мне батя ссылочку с планшета.

– Ага. Прочитали учебник, и враз программистами заделались, – я покрутил головой, чтобы развеять наваждение. Представил себе руины, сикось-накось перекрещенные обломками балок и покорёженной арматурой. Примерно так могла выглядеть программа, составленная студентом после прочтения учебника.

– Зря ты так. Им со всего Союза помогают. Хабаровск, Москва, Ростов, Ленинград, Новосибирск – все на связи. Не знаю, как и для чего сети пригодны, но с пересылкой программ они отлично справляются.

– А наши программисты чем заняты? – вспомнил я про банду неряшливо одетых мужиков, с вечно красными глазами.