Необходимо, решила я, как можно больше узнать о том, что произошло, и снова стала расспрашивать и без того несчастных, ошеломленных мальчиков.

— Вы не заметили, кроме вас в лесу еще кто-то был? Попробуйте вспомнить. Напрягите память.

Мальчики посмотрели один на другого и дружно покачали головами.

— Мы играли, миссис Сандерс, — ответил за всех Чарли. — Были очень заняты. Я не говорю, что там никого не было, но мы никого не видели. Верно?

Тео и Никки подтвердили его слова. Я поняла, что нужно оставить детей в покое.

— В жизни порой случаются страшные вещи, — сказала я, стараясь говорить как можно мягче, — которые трудно не только перенести, но и понять. Думаю, вам следовало бы поговорить в эти дни с вашим священником, дети. Никки и я делали так в трудных случаях, когда жили у себя дома.

— Да, миссис Сандерс, — отвечал Чарли. — А теперь мы пойдем наверх, можно? Если дядя Ральф спросит, мы будем там.

— Конечно, идите.

Я видела, что Никки хочет побыть со мной, и подозвала его. Когда мальчики скрылись за дверью, он обнял меня и спрятал лицо на моей груди.

— Как страшно, мама, — дрожащим голосом проговорил он. — Жалко Джонни. Он лежал, а из груди стрела торчала… А мы не знали, что…

Он громко зарыдал.

Я сжала сына так крепко, что, наверное, сделала ему больно, а перед глазами стояла картина, которую он в двух словах описал. Только стрела торчала из его груди…

Я вспомнила, что когда тело Джонни внесли в дом, я обратила внимание на его сходство с Никки: те же рост, сложение и волосы того же цвета.

Мои руки, сжимавшие Никки, ослабли. Страшное предположение заставило меня похолодеть. Нет, это уже не предположение, а уверенность. Мишенью неизвестного стрелка был мой сын!.. Или опять случайность, как два предыдущих раза? Нет! И еще раз нет!..

— Послушай меня, дорогой, — сказала я, когда его рыдания начали стихать. — С этой самой минуты я прошу… умоляю тебя никуда не отходить во время прогулок от мистера Уилсона и мальчиков. Слышишь меня? Никуда!

Он высвободился из моих рук и взглянул на меня округлившимися глазами:

— Я в опасности, мама? Но почему?

Я молчала, не зная, что ответить.

— Скажи! — повторил он.

Положение, я чувствовала, становилось настолько серьезным, что было необходимо, чтобы и Никки это понимал.

Я честно ответила:

— Я и сама не могу разобраться, дорогой. Но некоторые обстоятельства, и особенно то, что случилось с бедным Джонни, пугают меня. Поэтому, умоляю, будь осторожнее. Никуда не ходи один во время прогулок.

— Хорошо, мама.

— Вот и умница. — Я улыбнулась дрожащими губами. — А теперь отправляйся к себе. Увидимся утром.

— Мама, — сказал вдруг Никки, — можно я сегодня буду с тобой?

Я согласилась.

После обеда, когда мы с Ральфом прохаживались по розарию, он, как я и ожидала, не одобрил того, что я разрешила Никки ночевать у меня в комнате.

— Как это можно, Гейл? Мальчику уже восемь лет.

Я не стала просвещать его насчет того, что в большинстве бедных семей дети и родители спят в одном помещении чуть ли не всю жизнь. Я сказала о другом:

— Ты говоришь так, потому что хочешь, чтобы я была с тобой. Тебе нет дела до того, что мальчик в смертельной опасности, — лишь бы получить желаемое.

Он ответил сухим, оскорбленным тоном:

— Какое право ты имеешь так думать обо мне?

Мой голос от страха за Никки и от невольного чувства вины перед Ральфом задрожал, когда я заговорила снова:

— Почему ты не хочешь понять, какая угроза нависла над моим сыном? Да, знаю, многие годы вы тут жили спокойно, и тебе трудно представить, что вокруг замка, а может, и в самом замке бушуют страсти, ведущие к преступлениям.