— Так и есть, — согласился Сэйвил, и у бедного Никки заметно отлегло от сердца.

— А где я буду спать? — спросил он.

На это ему было сказано, что все дети спят и едят у себя в детской. Мальчики — под надзором мистера Уилсона, весьма приятного молодого человека, чей отец — хороший знакомый Джервеза Остина, мужа леди Реджины и отца Тео и Чарли. Уилсон изучает право в Лондоне, а летом стремится заработать немного денег.

Все это, я понимала, говорилось не столько для Никки, сколько для меня.

— Уверен, Никки, — продолжал Сэйвил, — тебе придется по душе Джордж. Уилсон. Он так молод, что еще не забыл свои мальчишеские годы.

При словах Сэйвила, что все дети спят и едят в детской, я почувствовала, как мой сын сильнее прижался ко мне, словно в поисках защиты, и, когда граф умолк, Никки спросил:

— Значит, я не буду с мамой?

И снова, как некоторое время назад, я пожалела, что согласилась на любезное приглашение Сэйвила и подавила желание вернуться назад, чтобы все осталось по-прежнему.

Хотя по-прежнему ничего уже быть не могло.

О, как же я не подумала, что нам с Никки придется привыкать к совершенно новому для нас образу жизни, и он уже не сможет спать в соседней с моей комнате или приносить тарелку с едой, чтобы мы могли поесть вместе… Не подумала, что мы будем разъединены друг с другом.

Прикусив губу, я посмотрела на Сэйвила, прикидывая, как выйти из того положения, в какое попала и в котором увязаю все глубже. Словно почувствовав мое смятение, он слегка повернулся и внимательно взглянул на меня поверх головы Никки.

Глаза его были очень серьезны, лицо выражало решимость. Он чуть заметно покачал головой, как бы отвечая на вопрос, который я себе задавала. Нет, говорил он, отбросьте сомнения, пусть будет так, как будет…

Лицо его смягчилось, когда он обратился к Никки.

— Тебе, возможно, кажется, что обедать в детской скучно? Даю слово, это не так. Куда скучнее сидеть в столовой и слушать тоскливые разговоры взрослых. А также обязательно переодеваться к обеду и съедать все пять блюд, которые готовит кухарка.

— Пять блюд! — воскликнул пораженный Никки.

— Ровно пять. Поэтому обед тянется так долго.

— Я никогда столько не съем, — сказал мой сын.

— Ну вот видишь.

— Для меня тоже это слишком много, — сказала я. — Может быть, и мне обедать в детской, милорд?

— Ни в коем случае, мэм! — ответил он шутливо. — Кто же тогда будет помогать мне ссориться с родственниками?

Никки оценил шутку и хмыкнул.

Я нахмурилась — шутка не пришлась мне по душе.

Я продолжала смотреть на открывающийся перед глазами ландшафт, кусать губы и с непроходящей тревогой думала, как оградить Никки от того, что кто-то — нарочно или по случайности — посвятит его в Запутанное и неприятное дело о наследстве.

Естественно, Никки был поражен, когда впереди показались еще только контуры Сэйвил-Касла. И я, надо сказать, тоже, хотя не так давно видела все это. Но тогда земля была покрыта снегом, холод сковал воды, а сейчас нашим взорам открылось все в истинном виде — гладь озера, освобожденные от снега башни и стены. Сейчас замок казался еще более прекрасным и волшебным, чем зимой.

Лошадиные подковы дробно застучали по покрытой гравием аллее, отделенной от озера невысокой каменной оградой, ранее скрытой под снегом. Сейчас я отчетливо видела, что сторожевая башня стоит на крошечном островке, который соединяется длинным мостом с главными воротами, ведущими во двор замка.

Ярко-зеленые лужайки, множество цветов на клумбах, аккуратно подстриженные вечнозеленые растения, тропинки, ведущие в глубину сада и к задней стороне дома, — все было ухоженно, красиво, радовало глаз.