– Никаких неприятностей не было, – заверил его Карелла. – Вам, конечно, сообщили, что...

– Да, вы поймали убийцу.

– Да.

– Это была быстрая и достойная восхищения работа, детектив Карелла. И я чувствую себя еще более неловко от того, что вел себя так по-идиотски.

– Ну... – промямлил Карелла, и оба замолчали.

– Пожалуйста, примите мои извинения, – наконец сказал Флетчер.

– Да, разумеется, – смутился Карелла.

– Я подумал: может быть, вы свободны сегодня во время ленча?

– Вообще-то я собирался пройтись по магазинам за рождественскими подарками. Мы с женой вчера составили список, и я...

– А в центр вы не поедете?

– Да, но...

– Может быть, вам удастся совместить и то и другое?

– Послушайте, мистер Флетчер, – сказал Карелла, – я понимаю, что вы чувствуете себя неловко из-за вчерашнего, но вы уже извинились, и, поверьте, этого вполне достаточно. Очень любезно с вашей стороны, что вы позвонили, решиться на это было нелегко...

– Почему бы нам не встретиться в час дня в «Золотом льве»? – предложил Флетчер. – Беготня за рождественскими подарками утомит кого угодно. Небольшая передышка вам не повредит.

– А... где находится «Золотой лев»?

– На углу Джунипер и Хай-стрит.

– Так это в центре? Рядом с уголовным судом?

– Совершенно верно. Значит, вы знаете, где он...

– Да, знаю. О'кей.

– Отлично. Буду ждать.

Когда Карелла вошел, Гроссман сидел, прильнув к окулярам микроскопа. Не поднимая головы, он сказал:

– Садись, Стив, я сейчас закончу.

По-прежнему не глядя на него, Гроссман продолжал вертеть настройку объектива, время от времени делая пометки в блокноте. Карелла сел, с удивлением размышляя: как Гроссман узнал, что это именно он? По звуку шагов? По запаху лосьона для бритья? До этого он и не подозревал, что детектив-лейтенант Сэм Гроссман в своих очках с толстыми линзами, с холодными голубыми глазами, скуластым лицом и строгим отрывистым голосом на самом деле был Шерлоком Холмсом с Бейкер-стрит, 221-Б, способным узнавать человека, даже не взглянув на него. Этот потрясающий фокус Гроссмана мучил Кареллу целых пять минут. Наконец Гроссман оторвался от микроскопа и протянул Карелле руку.

– Ну, выкладывай, что привело тебя на восьмой круг ада?

– Откуда ты узнал, что это я?

– Что-что? – переспросил Гроссман.

– Я вошел в комнату, а ты, не поднимая головы, сказал: «Садись, Стив, я сейчас закончу». Как ты определил, что это я?

– Ага, – с загадочным видом сказал Гроссман.

– Нет, серьезно, Сэм, у меня из-за этого уже шарики за ролики заехали.

– Ну что ж, вообще-то это довольно просто. – Гроссман улыбнулся. – Обрати внимание, сейчас без двадцати пяти час. Минуя зенит, солнце осветило окна лаборатории, и его лучи, преломившись в оконных стеклах, слегка коснулись моих часов и отразились от них под углом, который нам ничего не стоит вычислить.

Карелла неуверенно кивнул.

– Кроме того, образец на предметном стекле этого микроскопа крайне светочувствительный, а это означает, что малейшее отражение любых лучей – гамма-лучей, ультрафиолетовых, инфракрасных – способно вызвать заметные изменения на предметном стекле даже за то короткое время, что я его осматривал.