— Полагаю, ты примерно того же возраста, что и моя племянница.

— Мне тринадцать лет.

— Ребенок еще. На пороге жизни. Ты увидишь, что жизнь полна ловушек, моя дорогая. Тебе придется остерегаться дьявола и всех его козней!

Мы вышли из-за стола, и я села на диван. Он сел рядом и тесно прижался ко мне.

— Ты каждый вечер читаешь молитву, дорогая? — спросил он.

— Ну… да…

Мистер Дориан погрозил мне пальцем и слегка дотронулся до моей щеки. Я отшатнулась, но он, кажется, не заметил этого. Взгляд его был очень веселым и ясным.

Он продолжал:

— Ты становишься на колени у своей постели… в своей ночной рубашечке… — высунув язык, он облизал верхнюю губу. — И ты молишься Богу и просишь его простить тебя за грехи, которые совершила за день. Ты молода, но молодость может быть грешной. Помни, что ты можешь предстать перед Творцом в любой момент. Ты, да, даже ты, дитя мое, можешь предстать перед Творцом со всеми своими грехами.

— Я не думала об этом, — призналась я, пытаясь незаметно отодвинуться от него.

— Нет, в самом деле, нет. И так… каждый вечер ты должна вставать на колени у своей постели в ночной рубашке и молиться, чтобы все грязные дела, которые ты совершила за день, или даже о них подумала, были прощены.

Я содрогнулась. Тамарикс, вероятно, посмеялась бы над всем этим. Я поймала бы ее взгляд, а она скорчила бы одну из своих гримас. Она бы наверняка сказала, что мистер Дориан «с приветом», как и бедная Флора Лейн, но в другом роде: этот распространяется о каких-то грехах, а та считает куклу ребенком, только и всего.

У меня возникло большое желание поскорее вырваться из этого дома и никогда больше не попадать сюда. Я не понимала, почему этот человек так напугал меня, но он, без сомнения, напугал.

Я вежливо сказала тете Хильде:

— Благодарю вас за приглашение. Моя тетя будет ждать меня, и, думаю, мне пора идти.

Это звучало неубедительно. Тетушка Софи знала, где я, и еще не ждала меня, но мне нужно было вырваться из этого дома.

Тетушка Хильда, казалось, чувствовала себя неловко, слушая разглагольствования мужа, и при моих словах явно обрадовалась.

— Ну, тогда мы не должны задерживать тебя, дорогая. Очень мило, что ты пришла. Рэчел, ты проводишь свою гостью до ворот?

Рэчел с готовностью поднялась.

— До свидания, — произнесла я, стараясь не смотреть на мистера Дориана.

Мне хотелось бежать сломя голову. Во мне внезапно родился страх, что мистер Дориан может последовать за мной и продолжать говорить о моих грехах, уставясь на меня своим странным взглядом.

Рэчел проводила меня до ворот.

— Надеюсь, тебе понравилось? — спросила она.

— О да, да, — солгала я.

— Жаль… — она не продолжила, но я поняла, что она имела в виду. — Если бы не вошел мистер Дориан, это было бы обыкновенное чаепитие.

— Он всегда говорит так… ну, о грехах и все такое?

— Да, он очень добрый, видишь ли. По воскресеньям он ходит в церковь три раза, хотя не любит преподобного Хетерингтона. Он говорит, что склоняется к католицизму.

— Мне показалось, он считает каждого полным грехов.

— Так считают все добрые люди!

— Я бы предпочла, чтобы рядом был кто-нибудь не столь добрый. Это, вероятно, утомительно…

Я замолчала, поняв, что слишком много говорю. В конце концов Рэчел приходится жить с ними в этом доме.

Подойдя к воротам, я оглянулась. У меня было жуткое чувство, что мистер Дориан подсматривает за мной из окна.