– Значит, в этом году нас ждет дикая лошадь с огненными глазами и громовым дыханием, – грустно произнес он. – Послушай, Фрэнсин, я хочу тебе кое-что сказать…

В этот момент с балконов донеслась громкая традиционная песенка, от которой у Фрэнсин даже мороз по коже пошел. Эта сентиментальная шотландская мелодия почти полностью совпадала с китайской похоронной музыкой, и она сразу вспомнила давно умершую мать. Фрэнсин почувствовала, что сейчас расплачется, развернулась и, не говоря ни слова, побежала в отель.

А веселье там было в самом разгаре. Не обращая внимания на изрядно опьяневших людей, она поднялась на свой этаж и еще в коридоре услышала громкий плач Рут. Девочка проснулась от грохота взрывов и с тех пор никак не могла успокоиться, несмотря на все усилия няни. Испытывая острое чувство вины, Фрэнсин прижала дочку к груди и стала ласково покачивать.

– Тише, милая, все хорошо, мама уже здесь. Спи, моя маленькая птичка.

В этот момент ей показалось, что мир вокруг нее рушится, оставляя после себя грязные развалины. Все, что она усвоила для себя с детства, – порядок, достоинство, честь, совесть, – все это в одночасье превратилось в дымящиеся руины. А если они все правы и ее муж уже мертв? Что, если японцы действительно захватят Сингапур, сея смерть и разрушения на своем пути? Может, нужно было остаться с этим пьяным офицером и позволить ему повалить себя на траву? По крайней мере она получила бы хоть минуту удовольствия на фоне этого вселенского безумия и ужаса. А что еще можно ожидать от этой жизни? Что ждет ее в будущем? Ничего. Ровным счетом ничего.

Проснувшись на следующее утро с мерзким чувством стыда и унижения, она решила, что вчерашний день был для нее позором и мир действительно катится в пропасть. Клайва Нейпира надо забыть – забыть немедленно и навсегда. Оставалась надежда лишь на третье января, когда должен был приехать Эйб, и, возможно, он спасет ее от дальнейшего падения в пропасть. Она ждала его с самого утра. Но к обеду он не появился. Рут тоже начала нервничать и не отходила от матери ни на шаг. Кончилось тем, что девочка нечаянно разбила бутылку с косметическим маслом для лица и Фрэнсин отшлепала ее, чего никогда не делала прежде.

Весь вечер они просидели в номере, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Фрэнсин часто подходила к окну и с ужасом смотрела на бесконечные колонны беженцев, заполонивших тихую улочку перед отелем. Куда они все идут? На что надеются? Ведь Сингапур уже давно не может вместить всех, кто добрался сюда в поисках надежного и безопасного укрытия. А что будет завтра, послезавтра и во все последующие дни?

В тот день Эйб так и не появился, как, впрочем, и на следующий день. Она часами лежала на диване, тупо уставившись в потолок, стараясь найти хоть какое-то объяснение его задержке. В конце концов, она попыталась успокоить себя тем, что третьего января он планировал не приехать в Сингапур, а только выехать из Ипо. Она понимала, что это маловероятно, но ничего другого в голову ей не приходило.

Проснулась она глубокой ночью от какого-то шума и громких голосов. Яркая луна мягко освещала комнату, отбрасывая на стены причудливые тени. Первая мысль была о том, что теперь-то уж она точно увидит Эйба. Громкий стук в дверь показался ей подтверждением ее пророческих снов. С трудом сдерживая волнение, Фрэнсин вскочила с дивана и бросилась к двери. Но на пороге она увидела не мужа, а дрожащую Эдвину, в одной ночной рубашке.

– Эдвина, – потрясенно выдохнула она, – что случилось?

– Отец… – едва слышно прошептала девушка побелевшими губами. – Прошу вас, пойдемте со мной…

Фрэнсин посмотрела на спящую дочь, набросила халат и последовала за Эдвиной. Переступив порог их комнаты, она от ужаса чуть не рухнула на пол. Ее взору предстала кошмарная картина.