— Не понимаю, зачем вы вообще поженились? Руфь сглотнула слюну, не найдя ответа.

— Мы были влюблены друг в друга, — сказала она наконец и попыталась улыбнуться.

Он хмыкнул.

— Ну, а в Осло ты бы хотел жить, если не здесь? Рано или поздно тебе все равно придется уехать из той дыры.

— Да, но ты ведь живешь в Берлине, а не в Осло, — трезво сказал он, не поднимая глаз от тарелки.

— А если бы я переехала в Осло?

— Не знаю… — буркнул он.

Она вспомнила, что протянула к нему руку, но он уклонился от нее и заговорил о какой-то классной кожаной куртке, которую видел в магазине.

Когда он приезжал в Берлин, Руфь заботилась о том, чтобы у нее на этот период не было назначено ни одной встречи с АГ. Она как будто не хотела посвящать Тура в эту часть своей жизни. Но она водила его по галереям и мастерским художников. Знакомила с теми немногими людьми, с которыми общалась. А вообще, они делали только то, что было приятно мальчику его возраста. В последний раз были даже на рок-концерте.

Она все планировала задолго до его приезда. Сидя у его постели в больнице, Руфь поняла, что скрывала от него изрядную часть своей жизни. Щадила его? Или себя?

В Осло все было проще. Особенно после того, как Руфь купила у овдовевшей хозяйки весь дом. Теперь хозяйка снимала у Руфи первый этаж.

На третий день Тур пришел в себя настолько, что Руфь и Уве с облегчением переглянулись. Уве принес ей свою рубашку, и они немного посмеялись, когда она призналась ему, что воспользовалась больничным бельем.

— Пойди и купи себе белье, а то опозоришь нас всех, — добродушно сказал он ей, когда она уходила.

Стеклянные двери магазина, выходившие на набережную, открывались автоматически. Руфь заметила, что здесь многое изменилось, обновилось, стало более модным. Она отобрала несколько вещей и попросила продавщицу показать ей примерочную. Вещи она положила перед продавщицей на прилавок, заметив, что тот случай с юбкой все еще не дает забыть о себе.

Надев чистое белье, она расплатилась за него и за то, что ей завернули с собой, и спросила, где здесь уборная.

— Сразу за лифтом, — ответила продавщица и занялась следующим покупателем.

Руфь остановилась перед лифтом, помедлила минутку, потом вошла в него и нажала кнопку с надписью «Контора».

Зал со штативами для одежды, крохотная кухонька и закрытые двери. Наверное, он сидит за одной из них? Или у него есть приемная с секретарем?

Когда это было, четырнадцать лет назад? Смешно, что я снова стою здесь, подумала она. В эту минуту открылась дальняя дверь. Руфь быстро отступила назад и спряталась за большим, похожим на пальму растением возле лифта.

Из-за накатившей на нее дурноты она не сразу узнала Горма. Он шел по направлению к ней с темноволосой женщиной, подстриженной «под пажа». Они оживленно разговаривали. От каждого его шага к Руфи шли электрические волны. Ритм его движений. Профиль, когда он поворачивался к той женщине. Костюм, облегавший его фигуру. Наконец он подошел уже так близко, что она могла слышать его голос, он слегка наклонился к темноволосой:

— Для этого нет никаких оснований.

Таким она и помнила его голос. Тихий. Спокойный. Низкий. Руфь глотнула, пытаясь все заметить и все запомнить. Губы. Ямочки на щеках. Крупный подбородок. Волосы были короче, чем в прошлый раз. Он похудел, или черты лица стали более резкими.

Женщина первая обратила внимание на Руфь, когда они подошли к лифту. Потом Руфь встретилась глазами с его напряженным взглядом. Он остановился перед ней, уголок рта у него слегка дергался. Ни секунды не прошло с тех пор, как он носил ее на руках по номеру отеля. Она чувствовала на себе его руки и на щеке — его дыхание.

— Добрый день! — сказал он чужим голосом.