|
На чеках пробивается название магазина, и Сережа поднял на ноги всех продавщиц. В квартире валялись бирки от одежды, продавщицы по этим биркам написали ему полный перечень: что, из какой ткани, какого цвета и размера, чье производство. Только загвоздка вся в том, что Старостенко эти вещи не покупала. – То есть как? Украла, что ли? – Таня, побойся бога, там же кассовые чеки были, – возмутилась Настя. – Все оплачено. Только не ею. – А, кем? – В том-то и фокус. Продавщицы эти покупки очень хорошо помнят, потому что редко бывает, чтобы покупатели выбирали полный гардероб – А тем более сейчас, когда все подорожало в три-четыре раза. Эти покупки делали две девушки, по виду и акценту – приезжие, откуда-то с юга. – С Кавказа? – уточнила Татьяна. – Нет, из Украины или с юга России. Ставрополь, Ростов, Краснодар – что-то в этом роде. Фрикативное «г», и интонация к концу фразы вверх уползает. – Странно… – Татьяна помолчала. – Какая связь может быть между арбатской алкоголичкой в возрасте за сорок и приезжими девушками? Не могла же Старостенко попросить их сделать эти покупки! – Не могла, – согласилась Настя. – Ни один нормальный человек, а тем более бедствующий, не отдаст такую сумму чужим людям под честное слово. А вдруг они обманут и скроются с деньгами? Хотя сам факт такой просьбы вполне объясним. Старостенко видит себя в зеркале и понимает, что, если сунется в приличный магазин, ее поднимут на смех. Или выгонят сразу же из примерочной. И будут орать, чтобы она не трогала дорогие вещи грязными руками. Она действительно могла постесняться зайти в магазин. Но я не верю, что она могла отдать такие деньги двум первым попавшимся девчушкам. Вывод был ясен, как белый день. Девушек попросили купить все необходимое, но сделала это не пропавшая Старостенко. Это сделал тот, кто заплатил ей за услугу. Тот, кто сочинил текст на плакате. Тот, кто не хотел, чтобы продавщицы в магазине его запомнили. – Настя, – спросила Татьяна после минутной паузы, – а зачем все-таки этот цирк? Если есть кто-то третий, он заплатил Старостенко за услугу и отбыл в неизвестном направлении. У него голова не должна болеть о том, как и на что она потратит деньги. А у нас с тобой получается, что он не только заплатил, но и приложил определенные усилия к тому, чтобы эта арбатская пьянчужка оказалась хорошо одетой. Почему? – Я не знаю, – вздохнула Настя. – Я чувствую, что именно здесь что-то не склеивается. Именно здесь кто-то зарыт. Вероятно, собака, – мрачно пошутила она. – Или крыса, – добавила Татьяна. – В общем, дорогая, придется признаться себе, что мы столкнулись не с шутником. Это существо серьезное и с далеко, идущими планами. Как ты думаешь, сколько дней пройдет, пока он снова не подаст голос? – Дня три, наверное, – предположила Настя. – Может, два. Но она ошибалась. КАМЕНСКАЯ В понедельник утром, как обычно, состоялась оперативка у Гордеева. Виктор Алексеевич выглядел неважно, и все сотрудники отдела понимали, что как ни оттягивал он решение проблемы госпиталя, но момент вот-вот настанет. Или уже настал. Колобок в последнее время частенько принимался массировать левую сторону груди или левую руку, на его рабочем столе то и дело можно было заметить упаковку валидола, и, хотя он никогда вслух не жаловался, все понимали, что это означает. – Перейдем к неприятному, – сказал полковник в самом конце. – Все вы знаете, какой инцидент случился в субботу с Анастасией. Все закивали, некоторые вполголоса поддакнули. – Ну что ж, тогда в детали вдаваться не буду. |
