— Слепа… в моем случае?

— Да. Я сказала тебе, что не умею. А теперь уходи! — Женщина начала закрывать дверь.

— Подождите! Пожалуйста! Можете хотя бы сказать, где живет ваша сестра?

Колдунья снова взглянула на полное ожидания лицо Дженнсен:

— Это опасное дело…

— Это — дело, — сказал Себастьян голосом холодным, как ночь вокруг. — И золотая марка — его цена. За марку мы хотя бы должны узнать, где сможем найти вашу сестру.

Латея обдумала услышанное, затем таким же холодным голосом, каким только что говорил Себастьян, сказала:

— Я не хочу ничего общего иметь с делами такого рода. Понятно? Ничего общего! Если Алтея делает такое — это ее беда. Спросите в Народном Дворце.

Дженнсен стало казаться, что она помнит путешествие к женщине, живущей не очень далеко от дворца. Она тогда думала, что это Латея, но должно быть, там жила ее сестра Алтея…

— Но не можете ли вы сказать еще что-нибудь? Где она живет, как мы можем ее найти?

Себастьян положил руку на дверь прежде, чем женщина успела закрыть ее.

— Все это — слишком жалкие сведения. За предложенную плату нам причитается больше.

— Невелика плата за то, что я уже сказала вам. Я дала информацию, которая вам нужна. Если моя сестра хочет испытывать судьбу, ее дело. А вот в чем я не нуждаюсь за любую плату, так это в неприятностях.

— Мы не хотели доставить вам неприятности, — сказала Дженнсен. — Нам только необходима помощь. Если вы не можете помочь, мы благодарим вас за имя вашей сестры. Мы будем искать ее. Но есть еще кое-какие важные вещи, которые я бы хотела узнать. Не могли бы вы сказать…

— Если у вас есть хоть какое-то благоразумие, вы оставите Алтею в покое. Такие, как ты, только приносят нам вред. А теперь вон от моей двери, не то я напущу на вас кошмары.

Дженнсен посмотрела на ее лицо, выглянувшее из тени.

— Кошмар на нас уже наслали, — сказала она и двинулась прочь.

Глава 9

Чувствуя себя модно одетым, Оба шел в своем кепи и коричневой шерстяной куртке по узким улочкам, напевая мелодию, которую услышал, проходя мимо таверны. Перед поворотом на дорогу, ведущую к дому Латеи, ему пришлось пропустить проезжающего мимо всадника. Уши коня повернулись в его сторону. Когда-то у Обы тоже была лошадь, и он любил ездить верхом, но мать решила, что они не могут позволить себе держать лошадь. Более практичным было иметь быков — они делали больше работы, — но с ними особо не подружишься.

Оба шел по темной дороге, и под его ботинками скрипел снег. Навстречу ему прошла какая-то пара. Наверное, тоже ходили к Латее за снадобьем. Женщина настороженно взглянула в его сторону. На темной дороге это было естественно, а кроме того, Оба знал, что некоторых женщин его вид просто пугает. Мужчина, шедший рядом с нею, встретился с Обой глазами, хотя мало кто из мужчин смотрел на него…

Их взгляды напомнили Обе о крысе. Он ухмыльнулся при воспоминании о том, как узнает новые вещи. Кажется, мужчина и женщина подумали, что он смеется над ними. Тогда Оба приподнял перед леди свое кепи. Она в ответ чуть улыбнулась. Это была добрая, ничего не значащая улыбка — так Обе часто улыбались женщины. А он сразу начинал чувствовать себя шутом…

Пара растворилась во тьме. Оба же, засунув руки в карманы куртки, повернул к дому Латеи. Он терпеть не мог ходить туда в темноте. Колдунья сама по себе пугала его, а ночной поход к ней вызывал еще больший страх…

Оба судорожно вдохнул прохладный зимний воздух. Он не боялся оказать сопротивление грубой силе, но знал, что беспомощен перед колдовством. Он знал, в какое жалкое состояние повергает его снадобье Латеи. Оно прожигало Обу, входя в него и исторгаясь вон.