— У вас руки горячие. — Дженнсен заглянула страннику в глаза и вдруг поняла, в чем дело.

Он кивнул, подтверждая ее догадку:

— У меня небольшой приступ лихорадки. Началось сегодня утром. Когда мы покончим с этим делом, я доберусь до ближайшего города и хорошенько отдохну в сухом помещении. Мне просто нужен отдых, чтобы восстановить силы.

— В таком состоянии вы не дойдете сегодня до города.

— Чепуха!.. Я быстро хожу. Я привык к походам.

— Я тоже, — сказала Дженнсен, — и у меня дорога в город занимает почти целый день. Осталась всего пара светлых часов, а мы еще не закончили наше дело. Даже на лошади сегодня уже не добраться до города.

Себастьян вздохнул:

— И тем не менее я попытаюсь.

Он встал на колени, перевернул солдата на бок и отстегнул его нож. Ножны из черной тонкой кожи были в тон рукояти, украшенной серебром и какой-то сложной эмблемой. Продолжая стоять на коленях, Себастьян протянул нож девушке.

— Глупо хоронить такое прекрасное оружие. Он ваш. Это много лучше той рухляди, что вы мне показали.

Дженнсен стояла ошеломленная и смущенная.

— Нет, его должны взять вы.

— Я возьму все остальное. Это больше соответствует моим правилам. А нож ваш. По правилу Себастьяна.

— По какому еще правилу Себастьяна?

— Красота принадлежит красоте.

От столь явного комплимента Дженнсен снова покраснела.

Однако нож вовсе не был красотой. Себастьян даже не понимал, сколько уродства крылось за этой вещью…

— Не знаете, что может означать буква «Р» на рукояти?

Еще как знаю, хотела сказать Дженнсен. Она и в самом деле слишком хорошо знала, что означает «Р». Эта буква и была воплощением всего уродства в мире.

— Сокращенно «Дом Рала».

— Дом Рала?

— Лорд Рал — правитель Д’Хары, — сказала Дженнсен, короткой фразой объясняя весь кошмар случившегося.

Глава 3

К тому времени, когда они спрятали тело мертвого д’харианского солдата, руки у Дженнсен уже тряслись от усталости. Влажный холодный ветер пронизывал одежду и, казалось, ножом резал тело. Уши, нос и пальцы просто заледенели.

Однако мертвый солдат был наконец-то похоронен под грудой мелких камней и валунами, которых у подножия утеса было великое множество. Зверье теперь не сможет откопать тело, и пиршеству червей ничто не помешает.

Себастьян произнес над могилой несколько простых слов, прося Создателя встретить душу уходящего в вечность человека. Он не стал просить благословения, и Дженнсен тоже промолчала.

Она разровняла камни ногой и толстой веткой, критически осмотрела место и успокоилась, поняв, что никто не заподозрит здесь присутствие могилы. Даже если мимо пройдут солдаты, они никогда не узнают, что один из их товарищей нашел здесь последний приют. У них не возникнет повода допрашивать местных жителей, разве лишь спросят, не встречался ли кому-нибудь солдат. И солгать будет достаточно просто, и любой проглотит эту ложь…

Дженнсен прижала руку ко лбу Себастьяна. Ее опасения подтвердились.

— Вы весь горите.

— Зато мы все сделали. И я смогу отдохнуть без волнений о том, что солдаты настигнут меня, вытащат из постели и примутся допрашивать, угрожая мечами.

Дженнсен беспокоил вопрос, где он собирается ночевать. Дождь усилился. Похоже, скоро он превратится в ливень. Небо полностью заволокло темными тучами, и дождь будет лить без остановки всю ночь. Себастьян промокнет до костей, и его лихорадка только обострится. Такой зимний дождь легко может убить человека, если у того нет надежного укрытия.

Она наблюдала за странником, прилаживающим к поясу портупею.