Валентин жалел, что ее нет с ним сейчас. Они бы сели рядом и поговорили, как всегда делали перед сном. Он рассказал бы ей о всех перипетиях этого сложного дела, с которыми столкнулся днем, а она помогла бы ему разобраться в тайнах мертвого города – да просто побыла бы с ним, наконец.

Но Карабелла не поехала с ним в Велализьер. Это пустая трата времени, сказала она, – ехать лично расследовать это убийство. Пошли Тунигорна, пошли Мириганта, пошли Слита, пошли любого из высших чинов понтификале.

Зачем ехать самому?

«Но это мой долг, – сказал Валентин. – Я взял на себя ответственность за приобщение метаморфов к жизни планеты, и раскопки Велализьера – важная часть этой программы. Убийство археолога наводит меня на мысли, что некие заговорщики пытаются помешать раскопкам». – «Притянуто за уши», – ответила Карабелла. «Пусть так. Но ты же знаешь, как мне хочется вырваться из Лабиринта, хотя бы на недельку-другую. Я поеду в Велализьер». – "А я нет.

Терпеть не могу это место. Там пахнет смертью и разрушением. Я была там дважды, и никаких нежных чувств оно мне не внушило. Если хочешь ехать, поезжай один". – «Да, Карабелла, я хочу поехать». – «Что ж, ступай, если должен».

И она поцеловала его в нос, потому что ссориться и даже спорить было у них не в обычае. Но так и не поехала с ним. Сейчас она там, в их покоях внутри Лабиринта, а он здесь, в своей роскошной, но пустой палатке, в иссушенном солнцем, населенном призраками городе.

Ночью эти призраки явились ему во сне.

Видение было настолько ярким, что ему подумалось, будто кто-то хочет передать ему вполне определенное послание под видом сна.

Ничего подобного с ним раньше не случалось. Стоило ему сомкнуть глаза, как он увидел себя среди разрушенных зданий древнего Велализьера. Каждый камень излучал колдовской, призрачный свет. Весь город пульсировал яблочно-зеленым и лимонно-желтым сиянием, и светящиеся лица призраков насмешливо ухмылялись в воздухе. Даже солнце описывало петли и вензеля в небе.

В земле перед ним разверзалась темная дыра. Он, не колеблясь, вошел в нее и спустился по длинной, обросшей лишайником лестнице с древними рунами на ступенях. Каждый шаг давался ему с трудом. Хотя он сходил вниз, ощуще ние было таким, как будто он поднимается. Прикладывая усилия, он спустился еще глубже, но ему по-прежнему казалось, что он восходит вверх, преодолевая напор воздуха, поднимается на какую-то перевернутую пирамиду не стройную, как те, что украшали город, а невероятно объемную и массивную. Он словно карабкался по склону горы – но эта гора уводила вниз, в недра земли. И он знал, что там его ждет лабиринт куда более мрачный, чем тот, в котором он жил.

Призрачные лица наплывали на него и улетали прочь. Скрипучий смех раздавался во тьме. Жаркий воздух был влажным и затхлым. Тяжесть давила на плечи. Он спускался с одного из бесконечных ярусов на другой, и вспышки ослепительного желтого света показывали ему подземные ходы, разбегающиеся во все стороны в немыслимых ракурсах, выпуклых и вогнутых одновременно.

Внезапно все озарилось новым, ошеломляющим светом. Пульсирующий огонь подземного солнца шел из глубин, жестокий и грозный.

Беспомощного Валентина тянуло на этот свет, и вдруг он вместо подземелья оказался на Велализьерской равнине – он стоял на одной из платформ из голубого камня, известных как Столы Богов.

В руке у него был длинный изогнутый нож, сверкающий, как молния, на полуденном солнце.

А по равнине с востока, со стороны далекого моря, к нему приближалась процессия: тысячи народу, сотни тысяч, словно муравьиное войско на марше.