Абул-л-Хасан подошел к Ахмад Баширу и сказал, положив ему на плечо руку:

— Дорогой друг. Вряд ли вас это утешит, как это ни цинично звучит, но для того, чтобы забыть человека и перестать страдать от любви к нему, нужно три месяца. Вот увидите, пройдет время, и вы успокоитесь. В любом случае я разделяю ваше горе. Вы очень достойный человек, а всякая добродетель должна вознаграждаться. Если вы думаете, что я забыл о том, как самоотверженно вы мне помогали, то вы ошибаетесь, я не забыл. Также я не забыл о своем обещании, утешьтесь, ибо должность начальника мауны принадлежит вам по праву. Я убедил везира в том, что лучше вашей кандидатуры на этот пост не найти.

Ахмад Башир поднялся.

— Не знаю, смогу ли я отблагодарить вас, — растроганно сказал он.

— Пустяки, — улыбнулся Абу-л-Хасан, — будем считать, что мы квиты. Ваша помощь в выполнении задания помогла мне занять мою нынешнюю должность. А теперь вы должны простить меня, я уже опаздываю к вазиру, заодно я оговорю с ним все детали вашего вступления в должность. Приходите ко мне завтра.

Ахмад Башир стал кланяться, прощаясь.

— Да, кстати, — вспомнил Абу-л-Хасан, — чуть не забыл, у нас принято делать подарки лицам, от которых зависит ваше назначение. Ну, если начистоту, то вазира надо отблагодарить, принесите завтра деньги.

— Сколько? — деревянным голосом спросил Ахмад Башир.

— Два миллиона дирхемов. Поверьте, это очень незначительная сумма для такой должности. Вы вернете ее через несколько месяцев.

— У меня нет денег, — глухо сказал Ахмад Башир, — последний дирхем я отдал вашему секретарю, чтобы он разрешил мне занять очередь на прием.

— М-да, — сокрушенно сказал Абу-л-Хасан, — мздоимство — неотъемлемая часть нашего делопроизводства. Знаете, вазир просил три миллиона, но я объяснил, что вы имеете заслуги перед халифатом, и он снизил цену. Клянусь, в этой сумме нет моей доли, все до даника я передам ему. Извините за нескромность, но вы много лет были начальником полиции, неужели вы не собрали ничего?

— Меня обокрали, все, что у меня было, я хранил дома в тайнике; вероятно, жена унесла с собой, когда я выгнал ее из дома. Мне и в голову не могло прийти, что она посмеет сделать это. У меня ничего не осталось.

— Я бы ссудил вам, — сказал Абу-л-Хасан, — но сами понимаете, я недавно вступил в эту должность, и мне также пришлось отблагодарить везира, это обычная практика. Знаете, даже был такой случай, когда одному наместнику за место вазира один человек предложил восемь миллионов дирхемов, а тот, кто сидел на этом месте, предложил шесть миллионов за то, чтобы его оставили. Так знаете, что сделал наместник? Он скостил каждому по два миллиона и назначил их обоих на эту должность.

Абу-л-Хасан было, засмеялся, но тут же осекся, его собеседнику было не до смеха.

— Нельзя ли сказать халифу об этом?

— Можно, — сказал Абу-л-Хасан, — халиф удивится и возможно пожурит вазира. Мне же это будет стоить места, а также какой-нибудь части тела: языка, руки или даже головы.

— Что же мне делать? — спросил Ахмад Башир.

Абу-л-Хасан развел руками.

— Ну что-ж, значит не судьба, &md