Все они были моими близкими. Я всегда очень уважал дона Мигеля Альвареса, он мой крестный, а для нас это значит очень много. И вдруг этот замечательный и достойный человек молит меня — мальчишку! — о помощи, он унижен и подавлен, ему нужно спасти единственную дочь от позора.

Это было как ночной кошмар, Саманта. В соседней комнате рыдала Мерседес, совсем девчонка. А потом они подослали ее ко мне. Она рыдала и вопила, у нее была истерика, в руках лезвие бритвы. В какой-то момент я даже испугался ее, потому что не понимал, кого она хочет убить — себя или меня.

Знаешь, что это за чувство: знать, что от тебя зависит жизнь другого человека? Наконец, я мог лишиться уважения отца, человека, которого я обожал и перед которым преклонялся больше всех на свете. Я мог потерять семью, Саманта, самое дорогое, что у меня есть, а Мерседес могла покончить жизнь самоубийством!

Рауль почти кричал. В нем перемешались боль, гнев, отчаяние и презрение — к самому себе, к жизни, которая так жестоко обошлась с ним. Постепенно он успокоился, вернее, сник и заговорил тише:

— Она кричала, что сделает аборт. Я не мог стать причиной гибели ее ребенка. Этого я бы не смог вынести. Я не понимаю, как можно убивать детей…

Наступила тишина. Он поднял глаза и увидел изменившееся лицо Саманты. На нем были написаны сострадание и жалость, но теперь это почему-то не задевало его фамильной гордости. Впервые за много лет он в них нуждался. Она тихо коснулась его волос рукой.

— Ты должен был рассказать мне об этом…

— Нет, иначе я никогда бы не сделал того, что от меня требовали. Стоило бы мне увидеть тебя, как вся моя решимость… Короче, я понял, что для спасения Мерседес, ее будущего ребенка и чести семьи я должен вычеркнуть тебя из жизни. Хорошо, что ты ненавидела меня, так я считал. Я надеялся, что смогу полюбить мою жену и ее дитя.

— И у тебя получилось?

— Нет, хотя, видит бог, я старался. Я и Лусию очень любил, и Мерседес пытался полюбить, но она всегда была далека от меня.

Его глаза потемнели, когда он вспомнил бесконечные капризы и истерики Мерседес по любому поводу. Раньше он и не предполагал, что такие люди существуют.

— Рауль, я…

— Я глава семьи. Я должен был…

— Но ведь ты не смог справиться с этим, не так ли?

— Не смог. До появления Кончиты я был просто мальчиком на побегушках. Я пытался что-то говорить, как-то влиять на Лусию, но Мерседес… Господи, я даже не знал, каким адом это может обернуться. Мне надо было оставить их в самом начале и не играть в отца семейства, которого они все равно в грош не ставили.

— Чего хочет Мерседес, Рауль?

— Денег.

— Нет, Рауль, любви. Все в этом мире хотят только любви.

— Здесь я бессилен. Я могу обеспечить ее финансово, могу быть с ней вежлив, могу устроить ей красивую жизнь — но только не любовь.

Саманта тихо вздохнула. Она ведь тоже не смогла дать Карлосу любовь, и их брак окончился катастрофой именно из-за этого.

— Вам нужно жить отдельно, Рауль. Мерседес должна разобраться в себе и найти кого-то, кто ее будет устраивать. Тебе нет никакого дела до того, как она воспитывает своего ребенка, а ты их обеих только раздражаешь. Каждая ваша встреча — повод для скандала, а кроме того, в таких условиях она никогда не найдет себе мужчину.

— Как раз об этом мы и собирались поговорить с Мерседес утром. Я хочу предложить ей переехать к отцу. Он будет очень рад, и его вторая жена тоже, особенно если с ними переедет и Химена. Жаль, конечно, потерять такую классную экономку, но так будет лучше для всех. Тут есть одна женщина, она давно просит меня подыскать для нее работу по дому.