Лувер кивнул, по-видимому, он думал так же, а потом поинтересовался:

— Может быть, эфир или что-нибудь в этом роде?

Пожарный хмыкнул, не скрывая скептического отношения к подобной гипотезе. Эфир применялся для изготовления из кокаинового порошка «камней», как в среде наркоманов называли сильнодействующий крэк. Мало кто из торговцев наркотиками знал — а если и знал, то ему до нее дела не было — технику безопасности обращения с высоколетучим анестетическим средством. Процесс проходил при повышенной температуре, ошибки при нагревании не только могли, но и частенько приводили к весьма впечатляющим, даже трагическим, результатам.

— В этом районе? — Он повел рукой, указывая на поистине бесценные дома.

В 1615 году здесь проводился растянувшийся на три дня рыцарский турнир, посвященный женитьбе Людовика XII. На этой площади жили кардинал Ришелье и другие высшие аристократы. Посреди площади дворяне сражались на дуэлях, за которыми наблюдали зрители, укрывшись под аркадами, протянувшимися вдоль домов. В 1962 году президент де Голль объявил площадь памятником национальной истории. Цены на жилье — в тех редких случаях, когда оно освобождается, — здесь такие, что подпольные фабриканты крэка их наверняка не потянут.

Лувер прищурился и проследил за жестом пожарного, указывавшего на идеально симметричные строения, выложенные из розового кирпича.

— Пожалуй, вы правы.

— Кроме того, ГУВБ вряд ли полезет в дела распространителей дури, пусть даже с тяжкими последствиями, — произнес пожарный. — Так что же вас интересует на самом деле?

— Можно сказать, что интерес личный. У меня есть друг, очень давний знакомый из Штатов. Он попросил меня встретить его сестру и показать ей Париж. Она остановилась у школьной подруги в этом самом доме номер двадцать шесть. Мне позвонил один человек, с которым я познакомил ее, и сказал, что здесь стряслась беда. Вот я и приехал.

— Если она там находилась… — Пожарный потер лоб ладонью, перепачканной в копоти. — Чтобы точно опознать то, что осталось, нашим экспертам понадобится несколько дней. Возможно, придется делать анализ ДНК.

— Не думал я, что все так обернется, когда говорил по телефону. — Человек из разведки вздохнул и ссутулился.

Пожарный кивнул, теперь уже с искренним сочувствием, и предложил:

— Оставьте мне вашу карточку. Я лично прослежу, чтобы вам отправили экземпляр отчета.

— Благодарю вас.

Лувер еще раз взглянул на черный провал, зиявший там, где всего несколько часов назад находился один из самых фешенебельных домов Парижа. Сильно ссутулившись, словно на его плечи внезапно легла вся тяжесть мира, он прошел мимо желтых пожарных машин, в которых шумно чавкали насосы, отчего они походили на громадных дышащих животных. Еще несколько шагов по узкой улочке — и вот у тротуара стоит поджидающий его «Пежо».

Париж. Через три дня

Водителю пришлось перегнуться через спинку сиденья и встряхнуть уснувшего пассажира за плечо. Американцы, которых таксист отвозил из аэропорта Шарль де Голль, в большинстве своем имели усталый вид после трансатлантического перелета, но этот небритый мужчина в помятом костюме и несвежей сорочке казался совершенно измотанным. Когда же он проснулся, стало ясно, что это впечатление не случайное. Глаза с воспаленными от скорби и бессонницы веками словно глядели куда-то вдаль, за тысячи миль, лишь через несколько секунд пассажир сосредоточился и принялся отсчитывать евро.

Таксист, засовывавший деньги в карман, проводил взглядом человека, вышедшего из машины, до входной двери ничем не примечательного дома на площади Оперы.

Войдя в подъезд, американец миновал старомодный лифт и поднялся по истертым ступеням на второй этаж, а там свернул направо и остановился перед обшарпанной застекленной дверью без какой-либо таблички.