Тот, кто призывает зиму, ткнул девушку-змеерода в ребро. Её он оставит напоследок. Всё ещё сидя на корточках, он повернулся к лежащему рядом змеелову, облизывая безгубый рот кончиком языка.

Илай посмотрел на кельда. Напрягся, силясь что-то сказать, но из-за кляпа слов было не разобрать.

Тот, кто призывает зиму, хихикнул и икнул. Он потянулся к инструментам и выбрал ножницы для костей. По очереди он прикасался зазубренными лезвиями к пальцам рук Илая, к его запястьям, затем повернулся и коснулся металлом пальцев ног. Лодыжек. Коленей… Потом опять хихикнул, икнул, и его шрамы на лице сложились в подобие улыбки.

Мике было ясно: кельд играл с ними. Он наслаждался их беспомощностью, страхом, дразнил своими адскими инструментами, разложенными на снегу с такой омерзительной педантичностью.

Тот, кто призывает зиму, отложил в сторону ножницы и склонился над Фракией. Он протянул огромную руку в перчатке и жестом, в котором едва ли сквозила забота, сдвинул прядь волос с лица девушки-змеерода. Потом протянул руку и вытащил из набора инструментов тяжёлое орудие с двумя усеянными шипами прямоугольными пластинами, прикреплёнными к металлическому стержню с резьбой.

Это был раздвигатель рёбер: им распахивали грудные клетки змеям, чтобы достать драгоценные органы. Лёгкие, мешочки с огненным маслом. Сердце.

Тот, кто призывает зиму, прижал шипы раздвигателя рёбер к коже девушки-змеерода, не сильно, чтобы не проколоть, но достаточно, чтобы остался тёмно-красный след, при виде которого Мике захотелось взвыть раненым зверем.

Кельд снова уселся на корточки. Девушка-змеерод даже не вздрогнула и не издала ни звука. Тогда мучитель положил инструмент себе на колени и, соединив свои огромные ладони, стал демонстрировать, как работает инструмент: как металлические пластины сжимаются и отталкивают что-то сопротивляющееся, как затем снова раздвигаются и встают на место.

Лицо девушки-змеерода по-прежнему ничего не выражало.

Тот, кто призывает зиму, на мгновение замер. Похоже, девчонка – крепкий орешек, думал он, и это доставляло ему удовольствие. Он отстранился и собрался было положить раздвигатель рёбер на место, когда над ним пролетела тёмная тень.

Кельд застыл в нерешительности. Тень промелькнула снова, на этот раз он поднял глаза – и они распахнулись от удивления; кривая улыбка исчезла с его тонких губ.

Глава десятая

С яростным рыком белозмей сорвался с бледно-серого неба, бросился на кельда и вцепился когтями ему в плечи, разодрав белую кожу плаща с капюшоном.

Кельд отбился руками, а белозмей, взмахнув мощными крыльями, взмыл в небо и сделал резкий разворот.

Кельд отбросил раздвигатель рёбер и снял с пояса широкий разделочный нож. Он поднял руки, одной защищая глаза, другой размахивая ножом. Вихрем взметнув снежную пыль, белозмей спустился и сел на склоне горы неподалёку. Из его ноздрей поднялись две струйки дыма.

Высоко над головой небо хмурилось и сгущалось. Стоял трескучий мороз, но ветра не было.

Белозмей склонил голову и стал внимательно рассматривать пленников кельда, распластанных на снегу. Два змеелова, один змеерод. Его змеерод. По крайней мере, она была жива. Взгляд белозмея снова сосредоточился на огромной фигуре кельда с ножом в руке, стоявшего над девушкой. Змей выгнул гибкую шею, мышцы под белой чешуёй напряглись; он готовился испепелить врага.

Тот, кто призывает зиму, вскочил на девушку-змеерода, обхватил ногами её тело и склонился над ней. Приставил нож к её горлу. Кельд был в бешенстве: змей девушки мешал ему завершить начатое. Сжимая рукоять разделочного ножа, он поднял взгляд на белозмея.

По виду это была взрослая особь. Кельд рассмотрел жемчужно-белую чешую, покрывавшую мускулистое тело, широкие кожистые крылья, поднятые и застывшие неподвижно, и усики, дрожавшие по краям его огнедышащего рта. Сложно будет одолеть такого змея, тем более разделочным ножом; понадобится что-то посерьёзнее.