Настасья даже мысленно усмехнулась, потому что именно сумасбродство и желание поступать по-своему привело ее сюда — за этот круглый, накрытый белой скатертью стол на веранде, которую они все прозвали «учебкой».

Старая, пахнущая мышами и свежей краской веранда примыкала к такому же старому бараку бывшего пионерского лагеря, который зачем-то реанимировали рядом с крутой турбазой, строящейся по соседству.

Если бы не ее несносный характер, то она могла через месяц, когда открывается зона отдыха для богатых, отдыхать там с папой и мамой, потягивать холодный мохито, заботливо принесенный официантом к настоящему бассейну, а не к тому позорищу, что поставили им организаторы соревнований между бараками.

Да, именно бараки — по-другому их Настя называть не могла. Деревянные строения хоть и были построены из кругляка и недавно перенесли небольшой косметический ремонт, но вид имели удручающий и нищебродский.

Мама так хохотала, когда узнала, куда направляется ее дочь, что прерывалась только на короткие рассказы о ее пребывании в этом заведении тридцать пять лет назад.

Как же хочется сейчас позвонить маме и попросить забрать домой. Сесть в ее уютный автомобиль, где пахнет роскошью, и всю дорогу слушать, как громко она смеется над язвительными комментариями Настасьи о проведенном времени. Никто так не смеется над ее шутками, как мама, легко, по-настоящему, словно бы её и правда смешит каждое слово. От этих мыслей стало хорошо и спокойно на душе, словно Настя точно узнала, что в этом мире есть остров спасения, и этот остров — ее семья, надо лишь набрать родные цифры на телефоне.

Но все испортила здравая мысль, что эта история вряд ли развеселит маму. Настя это четко поняла, и спокойствие схлынуло. Звонить нельзя, надо разбираться самой.

Настасья окинула взглядом людей за большим круглым столом. Кстати, откуда он здесь? Неужели за ним когда-то сидели пионеры и вышивали крестиком? Вряд ли, мебель не может жить так долго. Скорее всего, кто-то, считающий себя креативщиком, решил, что это может сплотить команды — общий стол, общее дело, боевой настрой на победу. Муть редкостная. Даже в их команде из шести человек такого не было, а сейчас и вовсе винегрет из непонятных лиц. Настасья вдруг отчетливо ощутила, что не понимает, кто здесь друг, а кто враг, кто свой, кто чужой, кому верить, а кого бояться. Каждый из них желал смерти Владу, даже она. Хотя, если быть до конца честной, она, возможно, даже больше остальных.

Час назад из города вернулась Полина Васильевна в комплекте с этим придурком Герасимом. Ребята вяло спорили, кто же будет вместо Влада, и даже от скуки ставили ставки. Но на Герыча не поставил никто — в связи с его тонкой душевной организацией все решили, что тот сто процентов откажется, и проиграли.

Но феерическое возвращение душнилы, которое, вроде бы, должно было вызвать хоть какие-то эмоции, с треском обломали другие пассажиры маленького автомобиля училки: красивый белобрысый парень, но больше всего испуганный Пират, как старик Хоттабыч, нервно теребивший свою бороду, чего раньше за ним не замечалось.

За полчаса беготни и странных перешёптываний все собрались в учебке.

— Может, введете нас в курс дела, что происходит? — это сказала Ева, соседка по комнате и вторая девочка в команде.

Ева была умная и некрасивая, причем к обоим словам можно было смело добавить «очень». Настасья привыкла, что в паре с любой девочкой оказывалась красивой подругой, но тут разница была просто неприличной. Ева со странной фамилией Хорошева не только не отличалась правильными чертами лица, но и совершенно не ухаживала за собой, чем делала свою внешность вызывающе отталкивающей. Без макияжа, вечно в мешковатых нарядах, Ева совсем не соответствовала своему красивому имени. А тайну вечно лоснящихся, грязных волос, свисающих патлами на лицо, Настасья не могла разгадать до сих пор, потому что видела, как девушка каждый день принимает душ.