— Сначала я должна сказать, — приступила Маркизетта, — кто же такой Мондье, настоящий Мондье, о ком почти никто не знает. Лучшее средство свалить его — объявить всем, кто он такой. Так слушайте меня. Прежде всего, даже его имя не подлинное, как и титул. Его зовут просто Лоран Шалопен, а вовсе не граф Гастон де Мондье. Правда, кровь этого благородного рода все-таки течет в жилах проходимца. Его отцом считался — но только считался — Жан Шалопен, начальник охоты у старого аристократа, чья жена была его собственной кузиной и отменной красавицей. Однако далеко не юному графу Норберу де Мондье — как говорится, седина в бороду, бес в ребро, — приглянулась спутница жизни его приближенного, завязались любовные отношения, довольно обычные между барином и служанкой… Супруг закрывал на это глаза, в награду за снисходительность получил от графа кругленькую сумму, хорошо ее употребив для процветания собственного хозяйства. А блудная жена его родила сына, нареченного Лораном. Он-то и стал тем мерзавцем, о ком мы ведем речь.

Старик Мондье оказался любвеобилен и справедлив по-своему: законная супруга — графиня тоже разрешилась от бремени, на свет появился маленький граф Гастон, он-то и был настоящий Мондье… Мой… умерший!.. — сказала Маркизетта, плача.

Взволнованная Жермена сказала:

— Если вам очень тяжело, прервитесь, я подожду.

— Нет, я рада, что еще могу плакать. Уже давно я не облегчала душу слезами. Я доскажу.

— Мальчики росли и воспитывались вместе, сначала играли, позднее учились. Заядлый любитель охоты на волков и кабанов, граф Норбер почти круглый год жил в имении в Бретани, проводя с графиней в городе всего месяца три, зимой. Маленькому графу Гастону не было и шести лет, когда мать умерла от тифозной горячки. Я рассказываю об этом, чтобы вы поняли, как могла повлиять эта смерть на тихого, доброго и очень чувствительного мальчика. Норбер де Мондье, не отличавшийся большой отцовской нежностью, нанял сыну воспитателя и опять дал в товарищи сводного брата Лорана — об их родстве многие догадывались. Они были так похожи друг на друга, что об этом достаточно посплетничали в округе. Но сходство было чисто внешним, по характерам они совершенно различались. Завистливый, неискренний, грубый и жестокий Лоран был полной противоположностью Гастону. Еще ребенком он, казалось, обещал стать таким, каким и сделался в юности, а потом и взрослым мужчиной. По соседству с замком стояла ферма, ею управлял Жан Корник, имевший троих сыновей и дочку, Марию-Анну, прехорошенькую, беленькую, тоненькую и хрупкую, она росла всеобщей любимицей. Даже старый граф Норбер, страстный охотник, иногда терся взъерошенной жесткой бородой о ее розовенькое личико. А графиня де Мондье была ее любящей крестной. Однажды в замке устраивали детский бал. Позвали Марию-Анну, графиня занялась ее нарядом, придумав одеть крестницу в платье времен Людовика XV. Костюм так подходил девочке, что она казалась сошедшей с картины, висевшей в гостиной. «Настоящая маленькая маркиза!» — сказал граф. Весь вечер ее так и звали — Маркизетта. Милое прозвище осталось навсегда. Девочка часто приходила в замок поиграть с мальчиками; оба ее любили, но проявляли свои чувства по-разному. Гастон относился к подружке с бесконечной нежностью, дарил букеты из полевых цветов, нежно целовал в щечки, охотно исполнял все желания. Лоран, ревнивый и скрытный, старался отдалять девочку от Гастона, явно ему предпочитаемого, и, поскольку это не удавалось, он бил, царапал и кусал Маркизетту, когда оказывался с ней наедине. Потом, доведя до слез, начинал бить сам себя, царапать свое лицо до крови, в наказание за то, что сделал ей больно.