— Я не понимаю, о каком сеньоре вы говорите, — сказал негодяй, сдержавшись.

— Вы отлично знаете, о дворянине, что разбойничает на большой дороге… Грабит путешествующих или берет с них выкупы… Очень сильный и опытный гипнотизер… умеет внушать мысли… пользуется этим для всякого рода мошенничества…

— Не понимаю, что вы хотите сказать? — спросил Мондье, разыгрывая удивление.

— Однако я знаю об этом не от Маркизетты, якобы безумной. Тот, кто мне рассказал, совершенно заслуживает доверия. Из этого я заключаю, что вполне современный дворянин граф де Мондье иногда — и не столь редко — занимается разбоем, уподобляясь средневековым феодалам, а то и всякой мелкой швали.

Мондье почти вплотную подошел к Жермене и резко сказал:

— А если б это даже было так? Разве не воруют, и понемногу и даже очень помногу, высокопоставленные жулики, имеющие в городе красивые дома, в живописных местах — очаровательные виллы, большие поместья, леса, пруды, охотничьи угодья, открытый стол и… всеобщее уважение?! Право, разве уж постыдно уподобляться Фра-Дьяволо и отнимать толстые кошельки у иностранцев-туристов, толпами разъезжающих одетыми в дурацкие клетчатые костюмы, а отняв, веселиться на деньги этих идиотов, портящих своим видом прекрасные пейзажи и таскающих за собой женщин, достойных получать призы за уродство!

— Возможно, — сказала Жермена с усмешкой. — Я сама не большая поклонница англичан, кого вы имеете в виду, судя по описанию, но я сторонница союза не только между государствами, но и между частными лицами-иностранцами.

— Снова Березов! — выдавил граф.

— Снова и всегда Мишель, князь Березов… Да, месье Лоран Шалопен, я говорю о нем.

— Он тоже сумасшедший!

— Нет, вполне здоров и… помнит обо всем!

— А какое мне дело до этого казака с Итальянского бульвара!

— Вам… никакого, но мне очень большое!

— Вы, может быть, любите его?

— Без сомнения!

— Берегитесь!

— Что же, разве я не могу любить кого хочу?

— Вы пренебрегаете мною!

— Я вас ненавижу и презираю!

— Еще раз говорю: берегитесь! Я бывал перед вами слаб до того, что терял голову… Но всему приходит конец!

— Тем лучше! Следовательно, завершайте этот визит.

— Знайте… Я сейчас так вас ненавижу, что способен уничтожить вас.

— Попробуйте! — сказала Жермена. — Я не остановилась перед тем, чтобы застрелить Мальтаверна, нанятого вами, чтобы убить дорогого мне друга. Сейчас я безоружна, однако не менее храбра и более решительна, чем вы, и, может быть, даже сильнее вас.

Граф явственно скрежетнул зубами.

— Прихлопнуть вас и после ответить за это перед законом!

В ответ Жермена расхохоталась, чем привела мерзавца в совершенное исступление.

Мондье бросился с намерением задушить эту дерзкую, дразняще прекрасную женщину, но прежде еще и овладеть ею — второй и последний раз в жизни.

В момент, когда он кинулся на Жермену, та успела выставить на уровне его глаз два раздвинутых в виде рогатки пальца с острыми ногтями.

Наполовину ослепленный, он отскочил, зарычав от бешенства и от боли.

Жермена опять рассмеялась и насмешливо проговорила:

— Я вам не светская неженка, я девушка из народа! А народ имеет клюв и когти. Сегодня я не пила снотворного, позвольте заметить, и меня не возьмешь!

Мондье метался, ничего не видя, тер налитые кровью глаза, изрыгал проклятия и ругательства, пытался поймать Жермену, но она легко ускользала и готовилась нанести новый удар.