— Да, месье, я служил верно и честно, — ответил швейцар, поглядев на свидетельство о награждении воинской медалью, висевшее на стене сторожевой будки в рамке черного дерева.

— Так вот, мой приход касается дела чести…

— Князь должен драться на дуэли?..

— Может быть!.. Я его секундант. Повторяю: он меня ждет и точность, с которой вы исполняете приказ, может причинить ему большое несчастье. Поэтому пропустите меня.

Бобино тихо вышел на мостовую и сел на велосипед. Дальше слушать разговор он считал неделикатным; да и швейцар лучше знает, как надо поступить.

Прыгнув в седло, юноша быстро покатил кратчайшим путем к Аньерским воротам. В это время швейцар звонил в дом князя, чтобы спросить, можно ли впустить посетителя.

ГЛАВА 21

Бобино отправился на поиски Берты и Марии по той дороге, где он проезжал больше месяца назад, когда мерзавец похитил Жермену и скрыл ее в мрачном доме на берегу Сены.

Сколько драматических событий прошло с тех пор! Сколько страшных, невероятных и тем не менее вполне реальных приключений пришлось пережить!

Его, Бобино, истерзанного собаками, бросили в реку, и он был чудесным образом спасен добрым рыбаком Могеном, с которым скоро должен увидеться.

После исчезновения Жермены трагически скончалась милая мамаша Роллен, ее он любил как родную мать. Увезли неизвестно куда двух девушек; чудесным образом была спасена Жермена. Участие в ее судьбе князя, покушение на него; выздоровление Жермены…

Можно было потерять голову. И за всем этим скрывалась, видимо, преступная рука какого-то одного могущественного врага.

Бобино, с ранних лет напичканный грошовой литературой, чувствовал себя действующим лицом драмы, подобной тем, какие он читал у любимых авторов и начинал думать, что в жизни все может случиться, даже невероятное… особенно невероятное.

В его кармане лежал черкесский кинжал, что мог среза́ть гвозди, как бритва — волосы; крупнокалиберный револьвер «бульдог», стрелявший как пушка; пачка банкнот на сумму, какую он не мог бы заработать и за четыре года; он ехал на новом велосипеде, ценою в восемьсот франков.

Наконец, он стал другом князя… настоящего князя! Красивого, высокого и сильного, как герой из романа… великодушного… такого великодушного, каких уже не бывает в наш мелочный торгашеский век.

Как истинное дитя Парижа, Бобино не преклонялся перед титулами, расшитыми мундирами, орденами и прочими знаками величия и знатности, и восхищался князем не потому, что Мишель Березов принадлежал к высшей аристократии России. На жалованные грамоты, на княжеские короны и всякие гербы типографскому рабочему французской столицы, независимому, скептическому, склонному к насмешке и знающему себе цену, было в достаточной мере наплевать. Но в лице князя Березова он встретил такого простого, обходительного и сердечного человека, противника светских условностей, что типограф сказал себе: «Это — брат!.. У него на копейку нет ничего из аристо́… Такой человек мне по душе: что он любит Жермену… это совсем не глупо… Она его достойна. Если и она его любит… еще лучше! Из них выйдет прекрасная пара, когда господин кюре их обвенчает…»

Так размышляя о бурных событиях, оторвавших его от работы в типографии, он в опьянении скоростью езды катил на велосипеде.

Как и в первый раз, обогнув Аржантейль, юноша свернул налево и поехал по дороге к ля Фретт.

Впереди него не спеша двигался экипаж, возница дремал на козлах.

Бобино делал примерно двадцать пять километров в час, он быстро нагнал упряжку и некоторое время ехал следом за ней.

Несмотря на холод, дверцы там были открыты и оттуда слышались взрывы смеха и, похоже, звуки поцелуев.

Бобино весело улыбнулся.