Ответив на все вопросы, Ступишин решительно повторил свое прежнее условие об освобождении сына и, поняв, что готовится захват «паучьего гнезда», бесстрашно предложил:

— Пожалуйста, используйте меня для этой цели! Ведь Паук меня знает! Он мне поверит! Я мог бы позвонить ему и попросить о свидании с сыном. Предположим, чтобы передать Альке какие-то вещи. А вы бы тем временем…

Профессионалы ответили скептическими усмешками. И только заместитель генерального прокурора не отверг с порога эту идею:

— Рискованно, конечно, но если рассуждать предметно…

Все начали возражать. Разгорелся жаркий спор. В конце концов предложение было отвергнуто. Но Вадим Николаевич решительно потребовал, чтобы он непременно присутствовал при операции.

— Поймите, товарищи, я же отец! Я просто не могу сидеть сложа руки, когда…

— Могу предложить наручники, — зло усмехнулся полковник милиции.

— И все-таки я настаиваю! — возразил Ступишин. — Если с Алькой что-нибудь случится, мне… Я должен быть рядом…

Слова эти, казалось, не возымели никакого действия. Но когда через некоторое время его опять вызвали из камеры и молча вывели во двор, Вадим Николаевич понял, что ему разрешено присутствовать при операции.

До места на отшибе недостроенного коттеджного поселка в тридцати километрах от Москвы Ступишин ехал в одной машине с вооруженными омоновцами в черных масках. Оба следователя вместе с зампрокурора возглавляли колонну на черной «Волге». По мере приближения к логову Паука волнение его все увеличивалось. Был теплый августовский вечер, а Вадима Николаевича колотил озноб. Ему даже страшно было подумать, что может случиться с Алькой, если операция провалится. Наконец посреди сумеречного леса колонна остановилась, и «железный» голос негромко скомандовал:

— Из машины!

Впрочем, Ступишина это не касалось…

Выстроенный на краю соснового леса, красивый двухэтажный коттедж в окружении живой изгороди меньше всего походил на убежище опасных преступников. Стоял он в стороне от других, в большинстве пустующих домов, что могло значительно облегчить задачу по его захвату. Однако все подходы к объекту отлично просматривались, а это в равной степени всё осложняло. Внутри коттеджа было несколько человек. В том числе и сам его хозяин, недавно подъехавший к дому на «Мерседесе-300», который до сих пор стоял возле дверей подземного гаража. За освещенными окнами сквозь жалюзи смутно просматривались бесшумно движущиеся человеческие фигуры. Но сколько их было, имели ли они оружие и какое — оставалось только догадываться.

Дождавшись темноты, Артур Волошин, ставший командиром оперативной группы вместо «оборотня» Карелина, незаметно расставил вокруг дома своих людей и вернулся в лесок, где с биноклем и радиостанцией дожидалось начальство в лице Меркулова, Грязнова и Турецкого. На втором объекте — офисе торговой фирмы «Урания» возле Таганки, тоже все было готово к началу операции. О чем давно сообщил командир тамошней группы, сибиряк Игорь Черных. Ждали только команды. Но Грязнов, пристально наблюдавший за коттеджем, медлил….

— Желательно, братцы, обойтись без стрельбы, — то и дело повторял Константин Дмитриевич. И от волнения даже попросил у Турецкого сигарету, хотя считалось, что Меркулов не курил.

Сам надзирающий прокурор чувствовал себя, как лев в клетке. Ему нестерпимо хотелось взять автомат и самому ринуться в бой. Подобного желания Турецкий не испытывал уже давно. Но Грязнов решительно запретил другу вмешиваться.

— Брось, Сашка, что за мальчишество? Нам твоя голова еще пригодится…

Наконец подходящий момент настал. Не опуская бинокля, Грязнов поднес ко рту переносную радиостанцию и, сухо кашлянув, отрывисто приказал:

— Внимание! «Рысь», «Куница» — прыжок!

К дому бесшумно метнулись стремительные тени омоновцев в пестрой камуфляжке, почти неразличимые среди вечерних сумерек.