Университетская больница Джорджа Вашингтона, Вашингтон, округ Колумбия. Четверг, 20:54
– Состояние тяжелое, – полчаса спустя сообщил Скиннеру пугающе юный врач, индиец по имени Радж Палур, – но стабильное.
Пробок на дорогах не было, и Скиннер добрался до больницы за пятнадцать минут, но был вынужден потратить еще десять на споры с больничным персоналом, пока те наконец не признали его право на посещение пациента. На пути в палату его перехватил доктор, но Скиннера это вполне устроило – так можно было получить полный отчет о состоянии Мэллой напрямую от специалиста.
– Что именно с ней произошло? – спросил он, стараясь не слишком напирать на врача.
Уж он-то в случившемся точно не был виноват и лишь пытался помочь. К несчастью, кроме него, Скиннеру не на ком было выместить гнев, и ассистент директора с трудом сдерживался, чтобы не схватить врача за грудки и хорошенько встряхнуть, чтобы поскорее добиться ответа.
Впрочем, доктор Палур не подавал вида, что испуган. Должно быть, уже навидался сердитых родственников больных.
– Ее избили, – объяснил врач, – и довольно жестоко. Вероятно, дубинкой или металлической трубой. Повреждения не обширные, но слишком тяжелые, чтобы быть от кулаков.
Врач сверился с документом, но Скиннер подозревал, что это тоже было напоказ, как сегодня утром у Мэллой. Теперь же читали досье на нее саму.
– Двойной перелом правой руки, разрыв вращательной манжеты плеча, множественные разрывы и растяжения связок. Перелом двух ребер и прокол легкого в результате удара в грудь, перелом скулы вследствие удара по голове. – Доктор вздохнул и посмотрел на Скиннера. – Ей еще повезло. Если бы не толстая кожаная куртка, последствия могли быть серьезнее. Жизненно важные органы оказались не задеты, а легкое мы залатали. Удар по голове не привел к перелому черепа или повреждению мозга, глаза и глазницы тоже целы. После восстановительного периода и физиотерапии она будет как новенькая.
Скиннер кивнул. За спиной у доктора находилась палата Мэллой, и сквозь стекло он видел ее, забинтованную и опутанную проводами и трубками. Он не знал, в сознании ли она. Рядом с дверью сидел полицейский, но в самой палате никого больше не было.
– Ее семья знает?
– Мы отправили сообщение ее сестре – она указана как ближайший родственник, – сказал доктор Палур. – Ответа, если не ошибаюсь, пока не последовало.
Он хмуро взглянул на Скиннера.
– Позвольте полюбопытствовать, как вы узнали, что она здесь?
– Мы отслеживаем сообщения об агентах, попавших в беду, – рассеянно ответил Скиннер, осматриваясь вокруг. – Как только ее имя услышали в службе 911, так сразу же перезвонили мне.
Он протянул руку.
– Благодарю вас, доктор. Возможно, у меня еще появятся к вам вопросы, но пока я бы хотел побеседовать с офицером и самой мисс Мэллой, если она в состоянии.
– Мы дали ей сильные обезболивающие, – предупредил все еще хмурый Палур, – и ее реакция может быть заторможенной, но она в сознании, и я не вижу причин запрещать вам визит.
Врач кивнул и начал обход других пациентов, а Скиннер обратился к полицейскому.
– Ассистент директора Скиннер, ФБР, – представился он, предъявляя удостоверение и значок. – Ее начальник.
Это было отчасти правдой – пусть Мэллой и не находилась в его подчинении, он все же был выше ее по званию.
– Докладывайте, что случилось.