— Он издевается над нами! Так какую пользу вы собираетесь от него получить?!

Если эту бумагу увидит генерал? Или проверяющий из Москвы? Думаете, они посмеются милой шутке вашего э-э-э… Курлова? Нет, капитан, ты вылетишь со службы в пять минут, да и мне придется пересесть в другое кресло!

Обычно подполковник так себя не вел. Видно, выходка этого идиота гораздо серьезней, чем кажется на первый взгляд.

Начальник словно уловил его мысль. Он глубоко вздохнул, взял себя в руки и перешел на другой тон, которым разговаривают с умственно отсталыми.

— Скажите, капитан, неужели вы действительно не поняли, что нельзя допускать в официальных документах нецензурных выражений? Тем более написанных с ошибками?

— Почему с ошибками? — угрюмо спросил Агеев. Ему казалось, что с орфографией тут все в порядке, и он хотел хоть немного оправдаться.

— В словарь надо смотреть! — Заишный раздраженно ударил ладонью по столу, ушибся и вновь вскипел.

— Да если даже и без ошибок! Вы соображаете…

Подполковник безнадежно махнул рукой и оборвал себя на полуслове.

— Документ переписать, псевдоним изменить! — четко приказал он. — Ясно?

Свободны!

Когда дверь уже закрывалась, до Агеева донеслась вырвавшаяся в сердцах фраза:

— Да он и вправду полный кретин!

Эта фраза уязвила капитана в самое сердце. Ему недавно стукнуло тридцать девять, а он все еще ходил простым опером, с маленькими звездочками на погонах. Карьера явно не сложилась, и он считал, что продвижению по службе мешал злосчастный развод, хотя иногда из обрывков разговоров и шуточек сослуживцев понимал, что его считают… мягко говоря, не очень умным человеком. Но не придавал этому значения, списывая обидные слова на козни недоброжелателей. А раз и начальник так считает… Это похоже на заговор, когда все против него. Значит, ему не видать майорской должности как своих ушей, хоть всех тиходонских диссидентов выяви и спрофилактируй! Да на диссидентах сейчас и не особенно выдвинешься — время такое: очередная оттепель, даже Сахаров и Солженицын уже не враги, а почти друзья… Теперь начальников больше другое интересует — наркотики, оружие, политические экстремистские организации… Ходят слухи, что Пятое управление вообще собираются то ли сокращать, то ли перепрофилировать. А организационно-штатные изменения вряд ли будут способствовать его карьере…

«А все этот засранец! — без всякой логики подумал капитан про Курлова. — Сам напрашивается, чтобы ему прищемили яйца!»

— Все нормально? — откуда-то сбоку появился заведующий — плюгавый мужичонка с плутоватой физиономией. Он курил поддельную «Яву» — будто дышал жженой покрышкой. Капитан нервно захлопнул блокнот, словно боясь, что нарисованный там хоровод лесбиянок выскочит наружу и завертится вокруг этого пройдохи.

— Да, да, нормально!

Он не переносил запаха табака во время еды. И во время сна, кстати, тоже. Была у него когда-то женщина, стопроцентная русачка, кровь с молоком, коса до пояса — но вот курила в постели как паровоз. Агеев терпел-терпел, но однажды не выдержал, поднял ее среди ночи, надавал по румяному лицу и заставил съесть пачку «Бонда» вместе с фольгой и целлофаном. Потом швырнул платье и трешку на такси: убирайся к такой-то матери! Так она без всякого такси галопом пробежала пару кварталов, ночью топот далеко разносится… Больше он ее не видел.

— Извините… — заведующий так же незаметно исчез.

Ровно в 14.50 Агеев встал и, не прощаясь ни с кем, вышел из уютного дворика пельменной. В груди бушевала злость.

— Ну, Пидораст, погоди! — мстительно процедил капитан себе под нос.