З и б е р т: Было бы целесообразно передать Тельмана в одно из воспитательных учреждений СС.

Б а й д е: Мнение это ваше личное, штурмбанфюрер, или же всей тайной полиции? Что думает штандартенфюрер Хеллер?

Х е л л е р: Это можно было бы рассмотреть, как один из методов, о которых я говорил.

К р о н е: Какие будут предложения, господа?

Т а у б е р (от министерства пропаганды): Я стою за немедленное проведение процесса.

Д и в е р г е (от министерства иностранных дел): Я тоже. Затягивание только сыграло бы на руку врагам рейха.

К р о н е: Если я вас правильно понял, господин Диверге, то министерство иностранных дел считает, что отсрочка процесса больше вредит внешнеполитическим интересам страны, чем его проведение?

Д и в е р г е: Да, я так считаю.

Ф о н Б ю л о в-Ш в а н т е (министерство иностранных дел): Поймите, господа, бесконечное откладывание процесса дает возможность крупным иностранным юристам и авторитетным органам печати, с которыми мы не можем не считаться, лишний раз выступить против нас. Но надо подумать и о том, что этот процесс нам даст. Дело Тельмана, мне кажется, следует разобрать без особого шума. Доктор Бриннер говорил здесь о возможных демаршах защиты. Это обязательно?

Г р у б е р (от прокуратуры): С защитой нами была проведена определенная работа. Строго конфиденциально могу сообщить, что официальному защитнику Рёттеру было даже дано поручение выяснить, как будет реагировать Тельман, если в ходе процесса представители защиты, так сказать, отойдут от привычных функций.

З и б е р т: Вот это мы должны приветствовать.

Г р у б е р: К сожалению, в условиях открытой судебной процедуры подобные мероприятия весьма затруднены, но мы делаем все возможное, чтобы направить процесс в единственно необходимое русло.

З и б е р т: Стоит ли игра свеч, если прокурор не может потребовать свыше пятнадцати лет.

Ф о н Б ю л о в-Ш в а н т е: Картина ясна, господа. Процесс обещает нам массу неприятных осложнений. Нужно учесть еще, что, если из-за границы будут приглашены свидетели обвинения, придется дать слово и свидетелям защиты. В итоге нам придется столкнуться с чудовищным разбуханием горы судебных материалов, как это случилось на процессе о поджоге рейхстага. Беглое знакомство с обвинительным актом убеждает меня в том, что вновь повторяется старая ошибка. Свидетели - самое слабое место в следственных материалах. Все эти соображения, господа, вынуждают меня присоединиться к тем из вас, кто стоит за разработку иных, внепроцессуальных мер пресечения. Но они должны последовать немедленно, эти меры, если мы не хотим умножить тот ущерб, который ежедневно наносит нам враждебная пропаганда.

К р о н е: По этому вопросу я попрошу выступить личного представителя группенфюрера Гейдриха господина Эрхардта.

Э р х а р д т (от секретной службы): Я с интересом выслушал здесь мнение представителя министерства пропаганды. Не скрою, оно несказанно удивило меня. Не далее как вчера я имел честь присутствовать на одном специальном мероприятии, где, в числе других вождей нации, выступал и министр пропаганды рейхслейтер Геббельс. Он сказал, в частности, что считает процесс против Тельмана в данный момент неуместным. Относительно же обвинительного акта рейхслейтер заявил, что документ не обладает пропагандистской ценностью. И это в то время, господа, когда враги обрушивают на нас потоки враждебной пропаганды. Разрешите кратко охарактеризовать положение. Только за последние шесть недель в Берлин прибыли из-за границы одиннадцать делегаций. Они требуют немедленного освобождения Тельмана. Протесты против затягивания процесса поступают ежедневно. В развязанную коммунистами кампанию втянуты сотни тысяч рабочих, ученые, юристы, пацифистские круги. Наши дипломатические представительства завалены петициями.