- Превосходный дирижер! Позавчера я видел в кинотеатре "Уфа Паласт" любопытный киновыпуск... - Додд не договорил и тоже занялся сигарой.

- Вы имеете в виду "Наш вермахт"? - не выдержал затянувшейся паузы Шахт.

- Совершенно верно. Эти бесконечные колонны солдат, эскадрильи пикирующих "штукка-бомберов", торпеды, оставляющие в море вспененный след, производят довольно сильное впечатление. Кстати, господин министр, что означает закон о всеобщей воинской повинности?

- Это означает мир в Европе. Мой сын тоже отбыл положенный ему год службы, и все немцы должны сделать то же самое ради безопасности своей страны.

- Не так давно я был в оперном театре на Унтер-ден-Линден на торжественном заседании, посвященном памяти немецких героев.

- Вам понравилось?

- Чрезвычайно. Это нечто подобное нашему "Дню павших бойцов". Но дело не в том. Просидев минут десять, я-был несколько встревожен тем, что, кроме меня, в зале нет ни одного посла. А назавтра я узнал из газет, что в этот день французский, английский, итальянский и польский послы побывали у господина канцлера, который официально объявил им о расширении армии.

- Это отнюдь не означает войны! - немедленно отозвался Шахт.

- Не скрою озабоченности моего правительства по этому поводу.

- Прошу вас заверить президента Рузвельта, что Новая Германия не хочет войны. Господин Гитлер приводил в своей речи "Четырнадцать пунктов" Вильсона в качестве основы для конференции стран Европы. Примут ли Соединенные Штаты участие в такой конференции?

- Сомневаюсь, хотя и считаю, что участие Америки в работе конференции, проводимой Лигой наций, чрезвычайно важно для всего мира. Президент за сотрудничество с Лигой наций, несмотря на то, что общественное мнение против такого сотрудничества.

- Общественное мнение переменчиво. Я уверен, например, что американский народ поймет в конце концов идеалы Новой Германии, хотя определенные круги и настраивают его против нее. Возьмем последнюю кампанию в американской печати...

- Американцы не могут одобрить антисемитских эксцессов, господин министр.

- Но ваша печать извращает истинное положение дел!

- Я проконсультируюсь со своим пресс-атташе.

- Наконец, эта шумиха по поводу процесса над Тельманом. Письма протеста, петиции...

- Насколько мне известно, такие письма поступают не в одно только американское посольство.

- Да, но американская пресса пользуется слишком большим влиянием в мире... Жаль, что ее направляют определенные еврейские и марксистско-либеральные круги.

- Я бы этого не сказал. Видите ли, я имею честь лично знать мистера Херста, и мне известен его образ мыслей. Лично он ни в малейшей мере не сочувствует Тельману.

- Но его газеты тоже поднимают вокруг этого шум.

- Газеты для того и созданы, чтобы поднимать шум. Согласитесь, господин министр, что основания для этого есть. Я лично не слышал, чтобы в цивилизованном мире кто-то дожидался суда почти три года. Между прочим, процесс все-таки состоится?

- Обвинительного материала для процесса собрано недостаточно.

- Я знаком с этой официальной версией. Но говорят, что господин Геббельс, выступая перед журналистами, выразился более определенно.

- Мне об этом ничего не известно.

- Будто бы доктор Геббельс сказал, что важен не сам процесс, а лишь пребывание Тельмана в надежной тюрьме... Но, право, господин министр, это не единственная тема для нашего разговора.

- Безусловно. Я уверен, что немцы и американцы будут жить в мире и дружбе. Позвольте мне провозгласить тост за взаимное уважение, - он налил в рюмки коньяк.

- Охотно, господин министр. Ваше здоровье!

Они подняли рюмки и стоя выпили.

Уильям Додд откланялся. Еще в дверях он заметил Марту. Она весело болтала с Бимом и сэром Эриком в противоположном конце зала.