— Твой отец всегда был упрямым ребенком и вырос упрямым мужчиной. Он скорее умрет, чем признает, что был неправ, а уж в том, что касается извинений…

— Я пришел узнать, как вы поживаете.

Пожилая дама тяжело вздохнула и взмахом руки указала на груды бумаг, разложенные повсюду.

— Как видишь, твой дед оставил после себя множество неоконченных дел. Его поверенный пообещал нанести мне визит и помочь разобраться во всем, но пока я решительно не представляю, что мне со всем этим делать.

Губы ее задрожали, и она промокнула глаза носовым платочком с траурной каймой. Но спустя несколько мгновений старушка взяла себя в руки и в упор взглянула на внука.

— Дэвид, ты был здесь… Расскажи мне о том, что произошло.

— Я вовсе не уверен, что должен это сделать, — устало откликнулся виконт. — Если расскажу правду, отец использует мои же слова против меня и добьется того, чтобы я страдал еще сильнее.

— Дорогой мой, я спрашиваю у тебя, есть ли что-нибудь такое, что мне следует знать.

— Ладно. У нас с отцом вспыхнула ссора, отчего дедушка очень огорчился. Не успели мы опомниться, как он осел на пол, держась за грудь.

Несколько мгновений маркиза обдумывала слова внука, после чего сказала:

— Благодарю тебя, Дэвид. Нечто в этом роде я и подозревала. Ты ведь знаешь, что у твоего деда всегда было слабое сердце. Просто чудо, что он дожил до таких лет. Доктора давным-давно предупреждали его о близости конца.

— Значит, вы не вините меня?

— В смерти твоего деда? Нет, — она покачала головой. — Сердечный приступ могло вызвать малейшее напряжение — например, известие о том, что одна из его лошадей не выиграла скачки в Дерби или что его инвестиции опустились до минимальных значений.

Виконт схватил руку маркизы и поцеловал ее.

— Спасибо вам, бабушка. Отец, разумеется, винит в случившемся меня и поэтому отказывается принимать.

— Он глупец, пусть даже и мой сын. Ты его единственный ребенок, которому следовало бы утешить его и поддержать в это ужасное время.

— Раз вы не питаете ко мне неприязни, бабушка, то уж его остракизм я как-нибудь переживу.

— Он смягчится, просто для этого ему нужно время. Ему вечно надо сорвать на ком-нибудь свое раздражение, и на сей раз под руку подвернулся ты. Держись, Дэвид, не падай духом. Завтра на похоронах ты всем нам будешь очень нужен.

— Поверенный говорит, что погребение состоится в Кензал-Грин, а не в семейной церкви в Хартфордшире. Это немного странно, вы не находите?

Маркиза сделала глубокий вдох, и он вдруг понял, что ее беспокоит кое-что еще.

— Таковой была последняя воля твоего деда, поэтому, будучи ему верной женой, я не желаю ослушаться своего супруга даже в смерти. А теперь ты должен извинить меня, Дэвид.

По щекам бабушки обильно заструились слезы, отчего виконт ощутил сильнейшее смятение.

«Она что-то недоговаривает», — подумал он, принимая у Бейтса свою шляпу и выходя из дома, окна на фасаде которого были плотно закрыты ставнями.

На следующий день, собираясь на похороны, виконт понял, что его одолевают дурные предчувствия.

Похоронная процессия должна была отправиться с Белгрэйв-сквер в одиннадцать часов, а вслед за погребением в конторе поверенного намечалось оглашение завещания.

Прибыв в дом деда, виконт подошел к близким родственникам покойного, дабы занять среди них свое место. Ему сообщили, что для него подготовлен один из экипажей, нанятых для поездки в Кензал-Грин. Уязвленный до глубины души, он, впрочем, ничем не постарался выдать своей обиды.