– Ты понимаешь, что тебя ждет? Некому будет отремонтировать твою стиральную машину или проверить масло и воду в твоем автомобиле. Некого послать вечером за пиццей, если вы с Иззи слишком увлечетесь фильмом, чтобы пошевелить задницами. – Он изображает злость, но я слышу в его голосе слезы.

– Я буду скучать по тебе. Я тебя люблю. Прости, – скулю я и кладу трубку.

Я могу сама вызвать водопроводчика, поставить машину в гараж и заказать себе пиццу.

Я могу это сделать, но мне будет его недоставать. Я буду скучать по его глупым шуткам и судебным историям. По его объятиям и его воскресным обедам. Мне жаль нашего общего прошлого.

Даррен.

Его образ врывается в мое сознание, разлетается, как бомба, на миллиарды болезненных осколков, которые ранят меня в сердце и сбивают с ног. Пусть это опасность, пусть риск, но я надеюсь. В одном я уверена совершенно точно: я не могу выйти замуж за одного мужчину, зная, что люблю другого.

А Даррен исчез. Исчез в буквальном смысле слова.

Я разыскиваю его уже четыре дня, но его нигде нет, а мобильник отключен. Когда я приехала к нему домой, его сосед по квартире заявил, что не видел его после того вечера на «ТВ-6». Я ездила в его лабораторию, в офис и расспрашивала там всех, но никто не видел его уже несколько дней. Все думают, что он в командировке. Но если кто-нибудь и знал, где он, то мне, врагу номер один, никто ничего не скажет, сколько бы я ни обхаживала, сколько бы ни угрожала, сколько бы ни умоляла. Иззи считает, что его исчезновение доказывает причастность к шоу, а мама с выводами не спешит, но за эти четыре дня полной неизвестности ее лицо становится все тревожней.

Я знаю, что он не был у Бейла и Фи. Я не знаю, почему он исчез, но уверена, что он меня не предавал.

Так, после долгих лет скепсиса, недоверия и эгоистического гедонизма, я обнаружила то, чего так старательно избегала.

Любовь.

И одиночество.

И это доказывает, что Бог есть. По крайней мере, так теперь думают пятьдесят три моих отвергнутых любовника.

В четверг я собралась на работу. Это не так-то просто, когда тебя по пятам преследуют журналисты. Один из них, то ли самый упорный, то ли самый юный, поселился под моей дверью еще с субботы. Непривычный к столь суровым условиям, он выглядит почти так же паршиво, как вся моя жизнь в эту минуту. Мне становится жаль продрогшую и помятую личность, я шутливо окликаю его и предлагаю чашку чая. Он смотрит недоверчиво, но кто откажется от чая в такой холод? Ну да, сейчас июль, но мы же в Англии.

– Нельзя верить всему, что пишут. Я не Круэлла де Билль. – Он берет чашку. – Собираетесь таскаться за мной весь день? – Бедняга кивает. – Я еду на работу. Могу вас подвезти. – Он не знает, принимать ли мое предложение, и пытается сообразить, что за подвох я затеяла. Да нет никакого подвоха. Я слишком измучена, чтобы строить планы мести. И даже не уверена, что хочу мстить.

К восьми пятнадцати я в офисе, а на плече у меня спортивная сумка, чтобы все усекли, что я, как всегда, в отличной форме и совершенно здорова (честно говоря, в спортзале я не была давно). На мне костюм от Армани цвета древесного угля – моя броня – и темные очки, чтобы скрыть темную тень под глазами от бессонницы и бесконечных слез. Но пока я работаю на телевидении и пока темные очки в моде, никто не удивится, что я ношу их в офисе.

Я прохожу сквозь стеклянные открытые отсеки, кляня (не впервые) архитектора. Он что, придумывал это в предвидении моего публичного позора? Кивнув нескольким сотрудникам и не обращая внимания на их смешки и перешептывание, я иду к свому столу, присаживаюсь и достаю лэптоп. Потом звоню Джеки по внутреннему телефону.

– Джеки, пожалуйста, принеси двойной эспрессо, – приказываю я, как делаю это всегда.