Некоторое время Линдсей слушала внимательно. Постепенно ее охватывала печаль. Она взглянула на диван, на котором они с Роулендом сидели и разговаривали после возвращения из Оксфорда. Она думала о том, о чем они говорили, и о том, что уже никогда не будет сказано. Теперь она понимала, что это был один из многих моментов, когда перед ними, особенно перед Роулендом, вставал призрак будущего, которого он просто-напросто боялся. Боялся выбора, боялся повседневных будничных отношений, боялся потерять свободу.

– Ну что ж, буду рада, если все в его жизни устроится. Я желаю ему самого лучшего, – тихо сказала она, когда Пикси договорила. Эти слова прозвучали очень взволнованно и искренне.

– У тебя новые духи? Дорогая, ты пахнешь чудесно, – сказал Колин. Они лежали в кровати, укрывшись одеялом и пледом, в голубой спальне в домике на ферме.

– Д-да, мне их дала Пикси.

– Ожерелье мне тоже нравится. Мне нравится, когда на тебе ожерелье и больше ничего… Интересно, что именно производит на меня такое сильное впечатление – духи, ожерелье или отсутствие всего остального?

– Думаю, что ожерелье, – отозвалась Линдсей. – Я купила его вчера. Такой чудесный янтарь. Колин, он того же цвета, что и твои волосы.

Колин нежно целовал ее бедра, треугольник жестких завитков волос, живот с почти невидимыми растяжками, груди и рот. Он любил каждую частичку ее тела.

– Это невыносимо, – сказал он. – Уже почти пять, скоро рассветет. Мне пора ехать.

– Нет, не уходи, пожалуйста, не уходи, я этого не вынесу. Не может быть, чтобы прошло двенадцать часов.

– Двенадцать с половиной. Линдсей, выходи за меня замуж.

– Колин, я… Дай мне еще немного времени, это очень серьезный шаг… Послушай, я хочу сказать… Дорогой, если ты… Да, вот так – прекрасно! Если ты немного подвинешься вперед… О, как хорошо, Колин! Ты – просто чудо. Каждый раз, когда это с тобой происходит, я… Нет, мы не должны… Ты опоздаешь.

– Мне на это наплевать, – глухо ответил Колин.

– С Новым годом, – сказал Роуленд Макгир, выбираясь из машины. – Интересно, можно поздравлять с Новым годом в середине января? Мы еле доехали. Дорога до Оксфорда вся заледенела, а уж этот проселок… И все-таки мы решили ненадолго заехать.

Он поцеловал Линдсей, которая вышла навстречу машине, напялив на себя свитер, пиджак и пальто Колина. Роуленд оглядел ее с головы до ног.

– Ты великолепно выглядишь. Ты выглядишь как… Деревенская жизнь явно пошла тебе на пользу. – Он оглянулся и открыл заднюю дверцу, выпуская свою спутницу из машины. – Линдсей, это Мириам. Мириам, это Линдсей.

Женщины пожали друг другу руки. У Мириам Старк возникло впечатление, что эта маленькая женщина с пушистыми волосами не видит ее. Ее лицо излучало сияние. От мороза на ее щеках горел яркий румянец, а в глазах светилось счастье. Быстро говоря и жестикулируя руками в красных шерстяных перчатках, она повела их в дом.

Было видно, что она гордится своим домом. Когда Роуленд и Мириам разделись, она усадила их перед большим камином и быстро накрыла на стол. В честь их приезда Линдсей испекла торт и с гордостью водрузила в центре стола.

На Линдсей были кожаные сапоги на низком каблуке, бордовые брюки, заправленные в сапоги, просторная рубашка и мужской твидовый пиджак. На шее у нее было янтарное ожерелье.

Мириам Старк находила ее красивой. Линдсей была немного похожа на мальчика, на травести.