Наталья Щерба. Селестина
Плавно взмахивая тяжёлыми крыльями, гигантские совы облетают самую высокую башню полуразрушенного замка. Её тонкий шпиль хорошо виден на фоне ярко-жёлтой луны. Хоровод из сов то разлетается на некоторое расстояние, то вновь сжимает чёрное кольцо, но движение по кругу неумолимо продолжается, словно бег стрелок на циферблате старинных часов, что в холле отцовского замка. Собрание началось. Но Селестина не спешила. Завидев сов, она приземлилась на верхушку сосны, росшую невдалеке от старого замка. Покачалась на ветвях, полюбовалась луной. Мелькнула шальная мысль не прийти на семейное собрание, но нет – проклянут на несколько веков. Убежать? Найдут. Не выпустят более… Вздохнув, Селестина обернулась летучей мышью – как положено по уставу, и полетела по направлению к родовой обители. Тень от высоких и узких проёмов окон падает на мозаичный пол: третий росчерк луны – место для Селестины. Семья встречает её появление неодобрительным гулом: никто не любит опоздавших. И теперь внимание всех приковано к ней, к единственной и любимой дочери. К дочери, у которой есть сюрприз для всех. Ну что ж, так даже лучше. Старый Йозеф, развалившись в кресле с золотыми подлокотниками, что в самом центре залы, окидывает Селестину внимательным взглядом: выжидает и предчувствует; не зная причины, заранее обдумывает ответный ход.
– Отец, я хочу выйти замуж. Уйти. Тихо. Даже слышно, как шуршат под полом крысы. И звенит эхо из пяти слов, всё ещё кружась под потолком. Молчаливые взрывы несказанных слов. Фейерверк недружелюбных мыслей… Ну и к чёрту. Селестина, как и предполагала, оказалась под прицелом негодующих взглядов: отец, рядом – мама, тихая бледная тень, и братья – каждый на своём месте, а за ними – их жёны и старшие дети; все они смотрят на неё и осуждают. Конечно, Селестина волновалась. Очень, очень волновалась. Старый Йозеф весьма дорожил знаменитой фамилией, древним родом, происхождением и колоссальным семейным состоянием. Земли, земли и земли, счета в банках, недвижимость и фонды. Не говоря уже о тайной сокровищнице, вход в которую начинался прямо с погреба под этой залой… Селестина была там всего раз, в прошлом году, на шестнадцатилетие, и увиденные горы золота, серебра и драгоценных камней в старых чёрных сундуках до сих пор всплывали в памяти сладко и пугающе одновременно. Где богатство, там и власть, а отец был очень богат. Но ей, девушке с необычными синими, сливового оттенка глазами, хочется другой жизни. Селестине не хочется скрываться. Она желает просто жить, любуясь луной, пить шоколад с любимым где-нибудь на веранде, а не мчаться летучей мышью в серебре ночи, боясь не успеть на собрание в отцовском замке, лишь издали кажущемся грудой развалин. Ей неуютно здесь, среди своих. Глотнув простой и свободной студенческой жизни в столице, Селестина чувствовала, что всё более страшится мрачных и странных родовых обрядов, своей пугающей оборотной способности. Она боится стать такой же, как мама – бледной и робкой; или такой, как жёны братьев, готовые впиться друг другу в горло за спинами своих мужей. В отцовском замке Селестина задыхается, словно в душном страшном подземелье, где вокруг одни крысы, одни крысы… – И кто же он? – насмешливо спрашивает отец, нарушая всеобщее молчание, и Селестина вдруг понимает, как же на самом деле она ненавидит их. Свою собственную семью. Боится и ненавидит. Вот за то, что боится, пожалуй, и ненавидит. Эти отвратительные собрания при полной луне, кольцо чёрных сов возле главной башни и пронзительный взгляд отца – старого вожака Йозефа.
– Он знает, кто ты? – Да, отец. |
