«Пастух… – догадался Трофим. – Чей это?»

Но тут перед шалашом остановилась рыжая с белой головой корова и промычала нежно, негромко и каким-то очень знакомым голосом.

– Рыжонка! – вдруг закричал Трофим. – Ой, наша Рыжонка пришла! Наше стадо пришло!

И, не помня себя, Трофим помчался на луг, где бабы ворошили сено.

Он бежал по лугу и кричал:

– Дядя Ефим стадо пригнал! Коровы домой пришли! Наши коровы домой пришли!..

Побросав грабли, бабы сбежались к Трофиму. Все они были красные от загара, осунувшиеся от усталости, но оживленные, обрадованные, с заблестевшими глазами.

Нетерпеливые вопросы со всех сторон посыпались на Трофима:

– Сынок, а моя черная пришла?

– Все пришли или немного?

– А мою комолую не видел, пеструю, безрогую такую?

– А симменталки наши вернулись?

– А телочка там белоногая не бежала?

– А Буян пришел?

Трофим ничего не мог сказать. Он не разглядывал коров. Он и дядю Ефима-то не узнал – такой он стал черный да бородатый.

Молоденькая доярка Паня, Федина сестра, всплескивала руками и все повторяла:

– А я слышу – вроде коровы ревут! Ой, батюшки! Я слышу – вроде коровы! Да так сама себе не верю! Посмотреть бы, моих пригнал или нет!

А подруга ее, Шурка Донцова, дергала за рукав тетю Настасью:

– Пусти сбегать, а? Пусти сбегать!

Трофим оглядывался кругом, отыскивая мать.

– Она в лесу сено стогует, – сказала ему тетка Федосья. – Не бегай, это далеко, в Сече!

Но Трофим знал дорогу в Сечу. Да и как это он не побежит к матери и не скажет ей, что белоголовая Рыжонка домой пришла, что она остановилась возле шалаша и замычала – свое место почуяла, а что дядю Ефима он не узнал, думал: чей это мужик оборванный, обтрепанный да почернелый такой идет по деревне?

Трофим бежал по лесной тропочке, мимо скошенных и убранных полянок. Эти полянки были словно светлые зеленые горенки, окруженные молодым ельником, березками и высокими пушистыми цветами таволги, от которой пахнет медом.

Еще издали услышал Трофим голоса ребят. Что-то кричали, спорили. А потом вдруг засмеялись все сразу, да так дружно, что и Трофима смех пробрал. Он прибавил ходу и выскочил на широкую, затопленную солнцем поляну.

В зеленой тени, под большими елками, на высоком стогу гнездились двое – Ромашка и Стенька; они, видно, укладывали стог, вершили его. А внизу, под стогом, барахтались Женька и Козлик. Смех одолевал их, и они не могли встать. Груня и Раиса стояли, подпираясь граблями, и тоже смеялись.

– Он хотел Козлика спихнуть! – кричала сверху Стенька. – Он хотел Козлика!.. А сам оступился! Ногами по воздуху, как мельница, завертел!..

Женька встал, отряхнулся и увидел Трофима:

– Вот и Белый Гриб пришел!

– Ты зачем пришел? – крикнула Стенька. – А дома кто?

– Стадо пригнали, – сказал Трофим.

Сразу забыли и про Женьку и про Козлика. Стадо пригнали! Коровы домой пришли!

Стенька, словно с горы, скатилась со стога.

– А наша?

Но Трофим не стал больше разговаривать. Он увидел свою мать, которая выгребала из-под кустов траву и расстилала ее на солнышке.

– Мам! – крикнул Трофим. – Наша Рыжонка домой пришла!

Мать даже охапку выпустила из рук.

– Да ну? Да неужто правда? – И плачущим от радости голосом закричала куда-то в кусты: – Бабы! Бабоньки! Коровы домой пришли!

Бабы не знали, что делать. Сердце разрывалось: и домой броситься бы опрометью – и работу оставить нельзя!

– А давайте-ка управимся поскорее, – сказала Грунина мать.