Корявня поблизости не было, поэтому наставлять разгулявшегося древогуба на путь истинный никто не собирался. Карликовые деревья летели во все стороны, словно мухи от хлопушки. А Ваня, отдохнув на отрезке с валунами, принимался корчевать следующую мини‑рощицу. Рабинович, который тащил позади Жомова Горыныча, все еще завернутого в Ванин бушлат, терпел жомовский беспредел долго, но когда один из дубков пролетел около его носа, едва не попортив Сенину античную красоту, он все‑таки не выдержал.

– Ваня, родной, – ласково проговорил Рабинович, поудобнее устраивая под мышкой бушлат с Горынычем. – Если у меня мимо головы еще хоть один куст пролетит, то вокруг тебя стаями камни планировать станут.

– Действительно, с природой этого мира нам нужно быть поаккуратнее, – поддержал его уже отогревшийся Горыныч, высовывая нос средней головы из‑под воротника. – Мы ведь даже не знаем, в какую вселенную угодили. И любое воздействие на окружающую среду может вызвать непоправимые катаклизмы данного мира...

– Ты хоть сам понял, что сказал? – полуобернувшись к нежданным оппонентам, поинтересовался Иван. И прежде чем растерявшийся Ахтармерз смог что‑то ответить, добавил:

– Вот и молчи лучше, керосинка говорящая. А то сейчас выйдешь из бушлата, как индюк из норы, и пойдешь своими двоими снег месить! – Ваня, а кто тебе сказал, что индюки в норах живут? – поинтересовался Рабинович, удивленный столь сенсационным открытием доморощенного орнитолога. – Ну, не индюк. Ну, страус! – отмахнулся от него Жомов, выдирая из каменистой почвы очередной куст. – Тебе какая, хрен, разница? Оспорить новое гениальное утверждение у Сени уже не было сил, и ему оставалось только горестно вздохнуть. Он лишь представил себе страуса, вылезающего из норы, и тут же замотал головой, пытаясь отогнать пугающие образы. Больше того, Сеня постарался думать о чем‑то приятном. Например, о новой фуражке, которую он купит взамен утраченной на средства, вырученные после продажи драгоценных камней ювелиру.

"Кстати, ювелира нужно будет найти такого, чтобы разбирался в камнях, но ничего не смыслил в их стоимости, – сосредоточенно подумал Сеня. – Вот только поторговаться нужно как следует. А то они, гады, все норовят честного еврея объегорить!" И тут Рабинович понял, что сам ни бельмеса не понимает в настоящей ценности самоцветов. К тому же неизвестно еще, что случится с курсом доллара к моменту их возвращения. Да и весы будущего покупателя драгоценных камней проверить не будет никакой возможности, а Сеня на глазок не сможет определить, сколько каратов в каждом камне! От мысли о том, что его действительно могут обмануть, как какого‑нибудь якутского чабана, Рабинович застонал. – Ну, спасибо тебе, Ваня, – сердито проговорил он, глядя в широкую спину добровольного бульдозера. – Умеешь ты людям настроение портить! От таких слов Жомов на несколько секунд оцепенел, прекратив перепланировку ландшафта. Он, превративший несколько гектаров пересеченной местности в идеально ровную дорогу ради удобства передвижения друзей, не ожидал от них таких подлых обвинений и уже был готов разразиться тирадой в лучших традициях омоно‑гоблинской лексики, но в разговор встрял доселе молчавший Андрюша Попов. С трудом переводя дух после непривычно далекого путешествия пешком, он все же нашел в себе силы сердито проворчать:

– Сеня, что ты ко всем цепляешься? Вместо того чтобы ворчать, уж лучше придумал бы что‑нибудь на обед.

– А тут, Андрюша, у нас только один вариант существует, – ехидно проговорил Рабинович, оборачиваясь к криминалисту, замыкавшему шествие. – Зажарить твою свиную тушу на той раскладной газовой плите, которую я в руках несу.

– Да прекратите вы издеваться! – вспылил Горыныч и от обиды начал раздуваться.