Мы все же добрались, петляя по серпантину среди холмов, покрытых празднично обновленной, радостной зеленью.

— Обратите внимание, — остатки каменных ворот, а теперь металлические, — вы, господа, въезжаете в собственные владения, — Хладек сказал пару слов крепкому господину в форме охранника, и тот отворил ворота в широкую, затененную старыми кленами аллею. — Должен вас предупредить: хотя само строение и детали обстановки имеют подлинную историческую ценность, хозяйство очень запущено. Чета баронов пользовалась лишь левым крылом, обходясь прислугой из трех человек.

— Еще бы, реставрация такого памятника старины зачастую не под силу целому государству, — Майкл задумался, по-видимому, о своих российских проблемах.

— Нет, семейство Штоффенов отнюдь не считалось бедным. Вам еще предстоит ознакомиться с состоянием финансов. Весьма, весьма недурно. Все вклады сделаны в надежные швейцарские банки. Да и сама недвижимость! По оценке специалиста, в этом доме находится великолепная коллекция живописи. Но, увы — по воле завещателя вы не имеете права распродавать имущество.

Белая башня

Миновав подъездную аллею, мы остановились на вымощенной камнем площадке перед центральным входом в замок. Четырехэтажный дворец — миниатюрное подобие Версаля, несмотря на очевидную запущенность, выглядел столь величественно, что я на мгновение зажмурилась. Открыла глаза: чернота рассеялась, а замок стоял.

Конечно же, ненормальность реальности, абсурдность факта должны иметь меру, чтобы поместиться в смятенном, сбитом с толку сознании, не рискуя сдвинуть его с места. Не так-то просто, вытащив счастливый билет в фантастической лотерее, сохранить здравомыслие. У меня даже заняло дух, как при падении в воздушную яму.

— Ущипните меня, пожалуйста, кузен, не стесняйтесь, — шепнула я, пододвигаясь к нему.

Сильные пальцы клешнями впились в мою ляжку. Я громко ойкнула.

— Ну, это слишком!

— Спасибо, у вас приятное сопрано, — сказал Майкл, — подействовало на меня как нашатырный спирт. Что-то голова идет кругом.

Его и вправду шатало.

— И поэтому вы вырвали у меня кусок кожи! — я демонстративно поморщилась, потирая больное место.

— Простите, Дикси, — Майкл взял меня за руку. — Со мной что-то происходит. Наверно, в меня вселился дух воинственного предка, — Он вытянул вперед руки и размял кисти.

Я снова удивилась породистой узости ладоней и длинным гибким пальцам с ухоженными ногтями.

Разбитый по образу версальского или шенбруннского, парк каскадами спускался к реке, являя щемяще-трогательную картину запущенности. Если бы мы созерцали все это осенью, а не под майским, игривым, все обращающим в веселье и радость солнцем, тоска увядания сразила бы нежную душу. Но сегодня здесь витали другие настроения.

Некогда бархатистые газоны превратились в дикие лужки, скрыв под мощной порослью бурьяна затейливые клумбы. И что нам до пропавших роз, если везде, в веселой беспородно-наглой зелени желтеют россыпи золотисто-звонких одуванчиков! А кусты и деревья, выстриженные в былые времена как пудели-призовики, разлохматились в небрежном волюнтаризме, интригующе скрывая части каменных статуй. Отлично, что фонтаны заросли кустами лопуха и цикория: так легче перенести осознание их присвоение, как и белокаменной лестницы, утерявшей фрагменты резных перил.