— Нет, — прорычал он, когда уже несколько рук тащили его назад. На небе вдруг рассыпался разноцветный фейерверк: пурпурно-голубой, малиново-красный и другие цвета радуги сверкающими огоньками посыпались на него из взорвавшегося солнца. Потом Марк услышал какой-то металлический звук, похожий на звон колокола, и увидел, что его медленно тащат на спине по песку.

— Что случилось?

— Мудрый вопрос, — ответил Рон.

Марк взглянул на друга.

— Я был… я был без сознания?

— Вы переутомились, — ответил другой голос.

Марк, кряхтя, поднял голову и увидел сидевшую у него в ногах Жасмину. Потом он заметил, что кисти его рук забинтованы.

— Что это?

— Это из-за ступени. Скажи спасибо, что не остался без пальцев.

— Ступень? Какая ступень? — Постой, так ты действительно совсем ничего не помнишь? Слушай, тебе еще повезло, что мы вовремя успели вытащить тебя оттуда. Ты бы видел, как ты копал. Был бы хоть песок, а то ведь набросился с голыми руками на твердый камень.

— Рон! О чем это ты?

— О ступени, Марк. Ты расчистил первую ступень лестницы, ведущей к гробнице.

ГЛАВА 18

Теперь, пожалуй, они должны были бы радоваться, и у них были все основания устроить праздник. Но вместо этого в группе царило подавленное, унылое настроение. Никто не мог забыть вида найденного прошлой ночью беспощадно растерзанного тела Самиры.

Марк выглянул из-под тента, натянутого Абдулой неподалеку от места раскопок, и увидел, что рабочие уже расчистили седьмую ступень. Держа карандаш забинтованными пальцами, он делал наброски лестницы под всевозможными углами зрения. Такая скрупулезность требовалась потому, что Рону снова не удалось сделать ни одного снимка. За два дня, прошедшие с тех пор, как была найдена первая ступень, рабочие, по мнению Марка, расчистили уже добрую половину лестницы. Марк посмотрел на феллахов, работавших под палящим солнцем в ослепительно белых галабиях. Их коричневые руки без устали орудовали археологическими инструментами, выкапывая и просеивая землю. Двое самых проворных рабочих Абдулы помогали Рону непосредственно на ступенях, так как Марк со своими забинтованными руками не мог участвовать в раскопках. Остальные, выстроившись в ряд, просеивали выкопанный песок и передавали его по цепочке из рук в руки, как муравьи. Так они постепенно расчищали древнюю лестницу, ведущую внутрь горы.

Среди феллахов было заметно необычное нервное возбуждение. Они больше не разговаривали друг с другом, как это бывало раньше, и между ними постоянно ни с того ни с сего возникали какие-то мелкие стычки и споры. Причиной тому была мертвая шейха.

— Некоторые из них хотят вернуться обратно в деревни, эфенди, — сказал Абдула Марку, — им не нравится это место.

— Отпусти их. У нас теперь все равно рабочих больше, чем нужно.

Марк ни в чем не упрекал феллахов, труп Самиры на всех навевал леденящий ужас.

Обнаженное тело феллахи было найдено прошлой ночью неподалеку от лагеря. Изо рта у нее вытекало то же коричневое вещество, что и у первого убитого гафира. Ее лицо распухло и посинело, а руки и ноги были вывернуты, что свидетельствовало о борьбе с какой-то неведомой, чудовищной силой. Ее худое тело лежало на песке неестественно изогнувшись, как будто она перед смертью, сцепившись со своим противником, каталась по земле.

Темно-синий цвет ее лица говорил о том, что она была еще жива, когда ее рот набивали этим коричневым веществом.