Из наполненной чадом палатки все вслед за Марком вышли на улицу, под яркие лучи утреннего солнца, где к ним присоединился Рон. На нем была футболка с надписью «Гринпис» и большой платок, который он повязал себе на голову от солнца. Марк подошел к двум открытым «лендроверам» и распределил группу по машинам. Вести должны были два вооруженных гафира. Остальные гафиры охраняли рабочую палатку, где хранились запасы чая и кока-колы. После разговора с Константином Доменикосом у Марка было как-то неспокойно на душе.

Путешествие вверх по Королевскому Вади было не из приятных. Гафиры отчаянно гнали, как будто бросая вызов рытвинам и ухабам. Алексис Холстид в своих темных очках сидела рядом с Марком и равнодушно молчала. Рыжие пряди волос, как языки пламени, выбивались из-под платка и хлестали ее по лицу. Рон на заднем сиденье изо всех сил старался уберечь штатив и камеру от тряски, что ему, однако, не удавалось, так как при каждом толчке его подбрасывало вверх. Позади них, во второй машине, Жасмина и Хасим, бледные от ужаса, сидели, вцепившись в щиток.

Вади, еще широкое и плоское вблизи равнины, постепенно превращалось в узкое, глубоко врезавшееся в плато ущелье, которое через шесть километров достигало входа в Царскую гробницу. Когда они добрались до нее, Марк поднял руку, показывая водителям, чтобы те остановились. Он взялся за арматуру над лобовым стеклом и приподнялся, чтобы окинуть взглядом местность. Когда пыль улеглась, он спрыгнул на землю. Щебень на дне Вади захрустел под его сапогами.

Солнце в этой голой лощине жгло еще сильнее. Теперь, когда встречный ветер не приносил больше облегчения, зной казался просто невыносимым. Выходя из машины, Хасим ель-Шейхли недоверчиво осмотрел песок, прежде чем опустил на него ноги. После происшествия прошлой ночью он очень плохо спал. Его мучили кошмары, в которых его преследовали гигантские скорпионы, а потом ему привиделась изящная женщина, которая подошла к нему, чтобы поцеловать, но в последний момент ее голова превратилась в щупальце скорпиона. Слишком измотанный, чтобы присутствовать при осмотре гробницы, Хасим решил остаться и подождать у «лендроверов».

Гафир, назначенный правительством охранять гробницу, сидел на корточках в пыли, развернув над своим тюрбаном пожелтевшие страницы газеты «Эль Ахрам», чтобы хоть немного защититься от солнца. Он поднял руку в знак приветствия, медленно встал и принялся возиться с ключами, висевшими у него на поясе.

Когда железные ворота распахнулись, Алексис спросила:

— Это помогает?

— Нет. Охранников легко подкупить.

Войдя в гробницу, они с первого взгляда поняли, что это значит: грязь на стенах и следы вандализма повсюду бросались в глаза. Эта картина производила ужасное, гнетущее впечатление. По наклонному коридору и крутой лестнице они попали в помещение, где некогда стоял саркофаг. Воздух внутри был влажным и затхло-душным. Через эту комнату Марк повел своих спутников, которые почти не разговаривали, в зал, стены которого были украшены сильно поврежденным рельефом, изображающим сцену поклонения царской семьи богу Солнца Атону.

— Когда эта гробница была открыта в тысяча девятьсот тридцать шестом году, — рассказывал Марк, направляя фонарик на схематично вырисовывающуюся перед ними настенную картину, — в ней был лишь саркофаг и несколько капонов. Это широкие кувшины, в которые помещают внутренности умершего. Капоны, найденные в этой гробнице, никогда не использовались, а саркофаг был пуст. Исходя из этого можно сделать вывод, что здесь определенно никто никогда не был похоронен.

Рон отделился от группы и начал устанавливать свой штатив.

— Почему не была использована? — прошептала Алексис.