Через несколько месяцев после аудиенции у далай-ламы меня вызвали ночью в Норбулингка и сообщили, что под угрозой затопления оказался Летний дворец. Муссонные дожди превратили местный спокойный ручей в ревущую реку шириной в некоторых местах более мили. Прибыв туда, я увидел: берег вскоре обвалится. Под страшным ливнем в тусклом свете ламп телохранители, руководимые мною, приступили к сооружению новой дамбы. Мы также укрепили старую дамбу, и некоторое время она сдерживала напор воды. На следующий день я скупил все джутовые мешки на базаре. Мои работники наполнили их глиной и землей. Пятьсот солдат и кули ценой огромного напряжения успели воздвигнуть надежную преграду воде, прежде чем она прорвала прежнюю.

Из Гандонга вызвали оракула погоды. Несколько последующих дней он соседствовал со мной, проживая в одном из домов на территории дворца. Перед нами обоими стояла одна задача – сдержать наводнение. К счастью, я не надеялся только на колдовские чары, больше доверяя тысяче рабочих рук. Едва завершились земляные работы, оракул просеменил на берег реки и начал свой танец. В тот же день дождь прекратился, сила потока ослабла, и мы оба получили благодарность от далай-ламы.

Потом мне предложил возвести постоянную дамбу для защиты от наводнений, каждый год угрожавших Летнему дворцу. Я с радостью согласился, надеясь с помощью Ауфшнайтера найти способ контролировать воды реки. Традиционные тибетские дамбы отличались крайней ненадежностью, представляя собой просто перпендикулярные стены. Проблема явно требовала иного решения.

Мы начали строительство весной 1948 года, собираясь управиться до сезона муссонных дождей. В мое распоряжение предоставили пятьсот солдат и тысячу кули. До сих пор ни один подрядчик в Тибете не располагал таким количеством рабочих рук. Я ввел еще одно новшество, убедив правительство отказаться от принудительного труда. Поэтому каждый рабочий ежедневно получал зарплату и старался оправдать ее. Но производительность все же оставалась низкой. Физически тибетцы гораздо слабее европейцев. Однажды я в нетерпении схватил лопату и стал показывать своим подчиненным, как надо копать. Они лишь пораженно таращали глаза. Кроме этого, возникало много заминок и перерывов. Если кто-то замечал червя на лопате, тотчас раздавался крик, землю отбрасывали в сторону, а червя относили в безопасное место.

Впрочем, я понимал причины хилости моих землекопов, они с рождения плохо питались. Обычный рацион бедняка включал цампу, масляный чай, небольшое количество редиски и перца. Суп варили раз в день.

Кроме солдат и кули, в моем распоряжении находился целый флот, состоявший из сорока лодок, обтянутых шкурами яков. Лодочники, имевшие дело со шкурами животных и таким образом нарушавшие заветы буддизма, считались гражданами второго сорта, подобно кожевникам. Приведу один пример. Направляясь в монастырь Самье, кто-то из далай-лам пересек тропу, по которой лодочники всегда спускались к реке. С тех пор дорогу стали считать священной, и лодочникам запретили ходить по ней. Взвалив лодки на спины, они были вынуждены добираться до реки по крутому перевалу, тратя понапрасну время и силы. Лодки обычно весили более двухсот фунтов, а высота перевала составляла не менее 16 000 футов. Вот какую роль играла религия в повседневной жизни тибетцев! Я всегда с грустью наблюдал за мучениями людей, перетаскивающих лодки на спине. Медленным и размеренным шагом они брели по берегу вверх по реке, не имея сил грести против течения. За каждым лодочником следовала овца с грузом на спине. Выдрессированная как собака, овца шла без поводка и сама запрыгивала в лодку, когда хозяин спускал ее на воду.

Сорок лодок, занятых на строительстве дамбы, привозили гранит из каменоломни, расположенной выше по течению реки.