Далай– ламу тоже беспокоила наша судьба. У меня с ним состоялась длительная беседа. Он предложил мне взять отпуск, чтобы иметь большую свободу передвижения и возможность скрыться в любой момент. Через несколько дней Кундун перебрался в Поталу, где отсутствие свободного времени не позволяло ему заниматься. Я же намечал отправиться сперва в Южный Тибет и посетить город Шигаце, после чего добраться до Индии.

Церемония объявления далай-ламы совершеннолетним стала неизбежной. Правительство хотело приблизить ее сроки, однако наиболее благоприятную дату следовало определить по приметам. Предстояло также ответить на важнейший вопрос: оставаться ли молодому правителю в Лхасе или бежать? Обычно в сложных ситуациях решение принималось с учетом поступков предыдущих монархов. Вспомнили, что сорок лет назад тринадцатый далай-лама укрылся от нашествия китайцев в Индии, после чего положение постепенно исправилось. Однако правительство не могло отослать Живого Будду из страны, предварительно не испросив дозволения богов. Поэтому в присутствии далай-ламы и регента из протертой цампы слепили два колобка, взвесили на золотых весах, чтобы вес точно совпадал, и затем поместили в золотой чан. В каждом из колобков спрятали по бумажке: на одной написали «да», на другой – «нет». Потом Государственный оракул, исполняя ритуальный танец, загипнотизировал себя. Чан дали ему в руки, и он стал вращать его с возрастающей скоростью, пока один из колобков не вывалился и не упал на землю. Его расковыряли. На спрятанной в нем бумажке стояло слово «да». Следовательно, далай-ламе надлежало покинуть Лхасу.

Желая предварительно узнать планы Кундуна, я немного задержался в столице. Не хотелось оставлять парня одного в такое трудное время. Однако он настоял на моем отъезде, пообещав на прощанье, что мы еще встретимся на юге. Подготовка к его собственному бегству из Лхасы шла быстрыми темпами, но под покровом секретности, чтобы не пугать народ. Китайцы находились в нескольких сотнях миль к востоку от города и не продвигались дальше. Однако их внезапный прорыв мог отрезать далай-ламе дорогу на юг, к спасению.

Весть о подготовке правителя к отъезду просочилась-таки за пределы дворца. Да и неудивительно: скрыть факт вывоза его личных сокровищ реальным не представлялось. Ежедневно тяжело нагруженные караваны мулов под присмотром телохранителей покидали город. Видя это, знатные люди начали переправлять свои семьи и богатства в безопасные места.

В остальном жизнь в Лхасе оставалась прежней, если не считать возникновения дефицита средств передвижения: многие люди перестали продавать вьючных животных. Цены на рынке слегка поднялись. Ходили рассказы о подвигах отдельных тибетских солдат, но все уже знали: армия терпит поражение. Некоторые части еще удерживали свои позиции, но вскоре были выбиты оттуда благодаря более разумной тактике противника.

В 1910 году китайцы беспардонно грабили и жгли Лхасу; теперь горожане боялись повторения подобных бесчинств. Следует, однако, отметить, что на сей раз китайские войска вели себя терпимо и дисциплинированно. Попавшие в плен и затем освобожденные тибетцы рассказывали, как хорошо с ними обращались победители.

Глава 17. Я ПОКИДАЮ ТИБЕТ

Я покидал Лхасу в середине ноября 1950 года. Возникали сомнения по поводу сроков отъезда, но вдруг представилась возможность использовать транспорт. Ауфшнайтер, с самого начала собиравшийся ехать со мной, в последний момент решил задержаться. Тогда я забрал его вещи, а ему само-. му предстояло присоединиться ко мне через несколько дней. С тяжелым сердцем я покидал дом, ставший родным, любимый сад и слуг, провожавших меня со слезами на глазах. Я забрал с собой лишь книги и ценности, оставив прочее имущество челяди. Друзья приносили подарки, только отягощавшие мой багаж, и грустно прощались со мной.