— Преподобный Саймон…

— Да. И знаешь, он оказался неплохим дядькой. Нарыл кучу каких-то новых христиан и прочих баптистов, организовал Армию спасения, выбил деньги аж из правительства штата и построил приют для тех, кому некуда было уезжать. Благотворители к нам так и ездят — меня на это время выгоняют, чтоб не портила благочестивый пейзаж…

— Откуда? Ты что, живешь в приюте?!

— Я там работаю.

Бриттани вытаращила глаза и едва не упустила руль.

Когда четверть века назад преподобный Саймон молодым священником приехал в Мисчиф-Крик, Салли Смит практически сразу стала главным действующим лицом его воскресных проповедей. Блудница и алкоголичка — так он ее называл, а благочестивые прихожане ему поддакивали. Кстати, насколько Бриттани помнила, сама Салли тоже не была замечена в особой склонности к деланию добрых дел…

— Салли, а почему…

Рыжая Салли посмотрела на Бриттани насмешливо.

— Подыскиваешь слова, юная Бриттани? Я тебе помогу. Ты хочешь спросить, как такая прожженная потаскушка и пьянь оказалась сестрой милосердия? И почему я не уехала из этого гребаного городишки, когда тут стало совсем тухло? Все очень просто. Уезжать мне было особо некуда. Денег я скопить как-то не сумела — да и много ли их скопишь, на бакалее-то? Когда сгорела лесопилка… видишь ли, это был вполне приличный пожар, из-за засухи. Леса горели — только в путь. А мой дом, если ты случайно помнишь, стоял аккурат на опушке леса. Короче, он сгорел. Со всем моим барахлом и, что самое обидное, со всем макияжем. Пятнадцать лет прошло, а мне до сих пор жалко, веришь?

— А страховка?

— Смеешься? Не было у меня никакой страховки. У меня и дома-то никакого не было — по документам. Я ведь его построила незаконно… в смысле, не я, конечно, а ребята. Джим, Даг, Боб, Гарри… все они со мной бухали, все спали — в общем, я для них была как бы не чужая. Старикан Гранджер тоже здорово помог — выделил мне кусочек на своей земле. Сказал — стройся и живи как человек, а если что — я знать ничего не знаю. Вот так я и жила.

— Я даже не знала об этом:

— Ну, ты ж из приличной семьи. Зачем тебе знать, как живет городская шлюха Салли?

— Перестань!

— Да я не в обиде. На правду не обижаются. Я ведь и в самом деле… в некотором роде… Ну, короче, проехали. В общем, после пожара я осталась не при делах. Потом магазин обанкротился… никто из полюбовников брать меня к себе не собирался, ехать мне было некуда — и я закупила вискаря и закуски на последнюю сотню, уселась на бережке нашей речки, благо жарко было в тот год до декабря, и начала планомерно уничтожать самое себя. Я так полагала: от такой дозы спиртного я непременно окочурюсь, но самоубийством это все же не будет, так что похоронят меня по-человечески. Таким вот манером я пропьянствовала дней пять — а потом на бережок прибрел наш преподобный и стал мне выносить мозг.

— Возвращать в лоно церкви…

— Типа того. Честно сказать, был послан по совершенно противоположному от церкви адресу. Это его не обрадовало, и он собрался уходить, но сначала поставил передо мной чемодан и сообщил, что это для меня собрала его Энни и если я все же передумаю упиваться до смерти, то они с Энни попробуют мне помочь. Когда он ушел, я залезла в чемодан — честно говоря, хотелось позлобствовать, чего там мне эта курица насовала.