Конечно дал, с его каменными узорами, его морской синевой, его пейзажами медно-золотого оттенка. Джоанне хотелось бы, чтобы у нее было больше времени, чтобы впитать все это.

— Но, конечно, теперь вы уедете в понедельник, — настаивала Шейла. — Дуглас сможет принимать посетителей после выходных, и я знаю, что он хочет поблагодарить вас за спасение Фланна. — Она на мгновение отвернулась. — Это было такое потрясение. Он никогда в жизни не болел. Я привыкла… — Она замолчала. — Джо, я хочу, чтобы вы мне кое-что рассказали. Кейт говорит, что Дуглас считает, будто мой муж хочет внести перемены в бизнес. Он случайно не обсуждал их с вами?

— Со мной? — Джоанна сумела удивленно ахнуть. — Почему бы мистеру О'Малли обсуждать это со мной?

— Потому что вы ему нравитесь, — просто ответила Шейла. — Будьте уверены. Вы и недели не продержались бы в нашем доме, если бы ему не понравились. Поверьте мне, я знаю по опыту. — Карие глаза, которые могли быть резкими и насмешливыми, а иногда отчужденными, сейчас были просто теплыми. — Знаете, я часто думала, что вы с Майлсом были бы идеальной парой.

Четыре или пять недель в Ирландии могли бы притупить остроту подобных замечаний, но этого не случилось. Все еще существовало это захватывающее дух ощущение водоворота. Джоанна с отчаянием чувствовала, что так будет всегда.

— И я была бы очень счастлива, — обезоруживающе добавила Шейла. — Тем временем вы не ответили на мой вопрос. Я ничего не узнаю у Мэтта, пока он не решит. И сейчас я не могу волновать Дуга. И на моей стороне больше нет Майлса.

— На вашей стороне! — Слова вылетели прежде, чем Джоанна сумела сдержать их. — Но Майлс хотел… — Она в ужасе остановилась.

— Продолжайте, — сухо предложила Шейла. — Продолжайте, Джо. Вы не думаете, что мне пора узнать?

Так много рук, так много пружин, и все тянут в разные стороны. Для Джоанны это было почти трагедией. Шейла, Мэттью, Дуглас — все хотели одного — сохранения «О'Малли Твидс Лимитед».

— Да, миссис О'Малли, — спокойно сказала она. — Я думаю, пора.

Мэттью собрался переодеться к обеду. Ничто в течение дня не вызывало в нем такого раздражения, как одевание и раздевание. Он не мог натянуть рубашку через голову. Он ронял вещи и не мог их поднять. В данный момент галстук, который он выбрал, шелковый, переливчатый, с рельефным узором, лежал на полу.

— Подними эту штуку, будь добра, — обиженно сказал он, когда вошла Шейла.

Еще одно обстоятельство, которое она считала само собой разумеющимся, — услуги, привычно оказываемые Дугласом отцу. Телефон в его комнатах временами звонил, должно быть, по двадцать раз в день с коротким требованием «зайди сюда, будь добр». И никогда не звал меня, думала она, разве только ни Дугласа, ни Ши не было поблизости. Если бы не фабрика, он давно бы ее оставил.

Сейчас она машинально достала ему свежую рубашку из плотного кремового шелка. Мэттью наверное даже на смертном одре обсуждал бы, какую рубашку надеть.

— Мне придется научиться, верно? — сказала она, расправляя блестящие складки на его очень загорелых руках.

— Зачем?

Помоги мне, молча молилась она.

— Ну, я подумала, Мэтт, что нам с тобой следует встретиться с Фелгейт-Уинтером… и с французами тоже. Чтобы представить «Юность О'Малли» наилучшим образом.

Лицо, почти глуповатое от удивления, повернулось к ней.

— Конечно, нам придется посоветоваться с доктором Хантером, — осторожно сказала она.