Я твердо решил покончить с психотерапией и оставить это занятие другим.

Но, прежде чем окончательно сдаться, попытался в рамках сеанса серьезно разобраться, а не было ли то, что я считал отвлечением или ассоциированной фантазией, возможным проявлением ясновидения. Иными словами, я стал серьезно относиться к тому, что прежде пытался исключить логическим усилием. Я попробовал дать опору реальности этому миру, который до того дня считал абсурдным и неконтролируемым. Я подошел к этому со всей серьезностью и конкретностью, и всякий раз, когда видел во всей этой бессмысленной фантасмагорической совокупности реальность, я не только более объективно познавал пациента, но и отмечал, что симптом исчезал.

Идя за фантазийными указаниями, я познавал реальность другого, видел его истинную сущность, встречал его настоящего. Благодаря серьезности, которая сравнима с серьезностью расчетов инженера, создающего железобетон, или с серьезностью ядерного физика, высчитывающего вероятность массы, я наконец видел другого человека целиком и даже там, где он себя не знал. Симптом исчезал.

Тем не менее я остерегся определять этот факт как паранормальную способность. Признав реальность в фантазии, я применил к ней всеми признанную рациональную логику. В сущности, я использовал параметры того же рассудка в работе с тем, что имело единственный изъян – не было похоже на внешнюю реальность. Таким образом, речь шла не об аннулировании рассудка, а о его использовании в зонах, считавшихся нереальными, несуществующими.

Когда Христофор Колумб направился на трех каравеллах на поиски Индии, он был вне рамок географического знания того времени, однако ему удалось применить инструмент мореплавания на том фронте, который считался несуществующим, но в реальности существовал.

1.3. Клиническая проверка

Когда мать приводила ко мне на лечение ребенка в возрасте от одного месяца до десяти лет, мне достаточно было нескольких минут общения с малышом, после чего я предлагал его внешне здоровой матери пройти курс терапии и не упоминать больше о ребенке. Невзирая на первоначальные возражения, я ставил женщину перед дилеммой: «Либо Вы позволите работать с Вами, либо я ничем не смогу помочь Вашему ребенку». Если мать позволяла мне исследовать и обсуждать ее проблему и прилагала усилия к саморефлексии на уровне Я, то симптом у ее ребенка полностью исчезал самое большее через месяц.

Затем я решил опробовать этот метод на пациентах с бессонницей и головными болями. К примеру, человеку, который до моих сеансов на протяжении ряда лет страдал бессонницей, я после проведения анализа предлагал прекратить общение с привычным другом, привычным партнером, привычным сожителем. Если человек исполнял этот наказ, бессонница исчезала.

Всякий раз, видя перед собой человека с проявленной болезнью, я должен был вести свое исследование не в нем, а в другом направлении. Нужно было исследовать не сам симптом, а идти другой дорогой. Той, на которую указывают сновидения (как ясновидение, а не как ассоциации или проекции) и которая открывалась мне всякий раз, когда я пускался вслед за другой реальностью, представавшей в виде отвлечения . Чем более верен был я своим отвлечениям, тем ближе подходил к истинному месту зарождения симптома. Симптом однозначно исчезал, как только пациент или иной скрытый субъект производил внутреннее психологическое отделение. Ребенок выздоравливал, стоило матери «отрезать» себя изнутри и начать жить своей жизнью. В случае со взрослым пациентом ему достаточно было, после того как я указывал на постоянное присутствие в его психике иного управляющего, «отрезать» сознательным и эмоциональным усилием это вмешательство, как симптом исчезал незамедлительно. Полноценное восстановление здоровья в случаях серьезных органических отклонений от нормы зависело от скорости органической реакции и колебалось от недели до одного двух месяцев.