В саду мечети отдельные могилы, между ними кусты цветов, среди которых самая большая орхидея из когда-либо виденных мною: вытянутая на манер наших вечнозеленых роз, орхидея-ванда с сотнями цветов, свисающих фиолетовыми метелочками. При виде ее мне пришел в голову диалог, который много лет назад состоялся у меня с Доном Каписко, когда мы рассматривали похожую метелку в витрине цветочного магазина в Штеглице.

«Взгляните на нее — разве это не максимум эротической силы?»

«Да, отвратительно», — ответил он.

* * *

После трапезы — к Банту-Кавес, большим сталактитовым пещерам в окрестностях столицы; слово bantu по-малайски означает «камень». Более трехсот ступеней ведут наверх к скалистой вершине. Внизу индийские нищие собирали милостыню в латунные тарелки.

Штирляйн и Райнхард (так зовут стюарда) предприняли подъем, в котором я не участвовал, поскольку обнаружил внизу небольшой пруд, флора и фауна которого сулили мне многое — ожидание, которое не разочаровало. Здесь же летал китайский скакун. Я принес из машины сачок, хотя солнце палило так жарко, что я, что случается редко, по возможности держался в тени.

Дальше перед нами предстало природное зрелище: пятиногий буйвол, который пасся на лугу. Пятое бедро кожистым пузырем прикреплялось на высоте лопатки; нога вяло свисала вниз и заканчивалась копытом, которое, поскольку оно не использовалось, выросло до ненормальной длины. Как и большинство таких аномалий, эта тоже вызвала смешанное чувство изумления и отвращения.

В надежде на освежающее купание мы через тропический лес по скользким тропинкам поднялись к водопадам храмового парка. Как будто шел дождь или в теплице с высоких деревьев на папоротники капала вода. Водопады — одно из излюбленных мест для загородных прогулок жителей Куала-Лумпура; лес был наполнен мелодиями их транзисторных приемников. Какой-то студент, черный, как ночь, раскачивался на лиане над ущельем. Я видел, как при приземлении он часто жестко падает на камни; его тело, казалось, было эластичным и нечувствительным, как тело резиновой куклы.

На вершине мы достигли гранитного бассейна, в котором собиралась низвергающаяся вода. Купание было свежо и прохладно. Становиться под такие струи небезопасно, потому что они могут нести с собой камни; тем не менее, мы несколько раз рискнули подвергнуть себя этой процедуре.

На гладкий гранит котла налип какой-то темный покров. При ближайшем рассмотрении обнаружилось, что состоял он из головастиков. Показалось странным, как они могли здесь держаться; взяв одного в руку, я увидел, что его тело обладало полостью для присасывания. И не только в нем природа додумалась до этого трюка — личинки стрекоз, крошечные лягушки и прочие существа держались точно так же. Удивительный пример того, как среда, особенно опасная, унифицирует виды и расы. Однако ж лишь в габитусе.

* * *

На борту мы встретили наших американцев, две супружеские пары, которые были постоянно заняты бесконечной игрой в бридж, если только не выходили в гавань для shopping. Штирляйн предположила, что это могло бы стать неплохим началом романа — например: «Две супружеские четы преклонных лет из Флориды, устав от бесконечной игры в бридж, отправились в кругосветное путешествие».

Впрочем, они всегда достигали цели благодаря любезности, основанной на воспитании или богатом жизненном опыте. Они искушены в искусстве легких, приятных контактов. Например: «Одежда, в которой вы были вчера — it was very, very nice». Или как только что: «То, что вы взяли с собой в Куала-Лумпур молодого стюарда — that was а wonderful idea».

* * *

Сегодняшнему человеку хватает недостаточного и даже отвратительного, более того, он этим восхищается. С этим можно было бы примириться, когда б он ценил достаточное, а его-то он как раз ненавидит.