* * *

На другой день мы успели посетить музей жадеита, сделав, разумеется, значительный крюк. Проклиная китайских шоферов, я не уставал восхищаться их непоколебимой индифферентностью; наш сначала провез нас по всей территории города. И не помогли тут ни заклинания, ни уговоры. У меня на заднем сиденье возникло чуть ли не физическое ощущение, что ширина плеч этого человека увеличивалась.

Тем не менее, поездка порадовала нас множеством картин: мы видели ленивую тропическую расслабленность на широких эспланадах, видели толкотню китайского города. Едва ли найдется место, где, как здесь, на таком тесном пространстве были бы собраны воедино церкви, мечети, храмы различных религий и сект. Мифические горы индуистских храмов походили на политеистические бастионы. Вскоре картины, казалось, слились в пеструю ленту; этому способствовало знойное солнце.

Не говоря уж о кружной дороге, водитель и тут сослался на недоразумение: в качестве цели мы указали музей Тигрового бальзама, а нас высадили в парке Тигрового бальзама. Тигровый бальзам — это чудо медицины, которому два брата, китайские аптекари, обязаны своим баснословным богатством; они за свой счет разбили парк и организовали музей, а также учредили некоторые другие фонды.

Парк, где мы непредвиденно оказались, производил впечатление кошмарного сна среди бела дня; американская безвкусица и китайская наивность смешались в чудовищный винегрет. Демоны в Диснейленде. Но паноптикум был настолько внушительным, что потрясал восприятие.

Странным казался уже искусственный лес в климате с такой пышной растительностью. Стволы были вылиты из гипса; листья и иголки на них были из зеленого металла, а цветы — из пестрого. Между деревьев паслись ящеры и химеры, например, гигантский рак с женской головой. На берегу населенного драконами моря тренировался метатель диска; рыболов вытягивал на сушу водяного буйвола. Посреди высоких волн крушение пассажирского парохода, будто нарисованного таможенником Руссо. Многие тонули среди огромных акул, другие сражались за спасательные шлюпки; зрелище, казалось, служило развлечением для призрака, который танцевал на спине черепахи; он был в шапке с коралловой пуговицей. Две мышиные армии сошлись в битве; санитары — тоже мыши — уносили с поля боя раненых на носилках.

В пространственном отношении здесь задуман Страшный суд, где только карают; стало быть, дело ограничилось первой частью «Божественной комедии». Можно было увидеть также сходных чертей за работой, как они действуют в дантовских malebolge. Страшный судия с длинной белой бородой, по-царски одетый, велел выводить перед ним грешников; те ожидали приговора, стоя на четвереньках. Позади судии зеркало, перед ним алтарь. Книга ему не требовалась; очевидно, преступления были ему известны, или он читал их по лицам приведенных к нему, которые, после вынесения им приговора, препровождались к местам мучения. Там их распиливали, разрезали, растапливали, протягивали по кустам терновника, варили в котлах, приковывали к печи, которая была похожа на ствол с раскаленными цветами. При этом использовались и машины. Один бледно-зеленый демон управлял газонокосилкой, другой с головой летучей мыши разбрасывал перед ним закованные жертвы. Я описал лишь небольшую часть нашего хождения по верхним и нижним мирам; оно закончилось в высшей точке парка: у прилунения. Астронавт предлагал упаковку «Тигрового бальзама».

Снаружи нам снова пришлось привыкать к действительности. Нарушение симметрии и равновесия относится к радостям примитивных увеселителей.

Коллажи: неуместное, неподходящее, чуждое размещается вместе и друг на друге. Образцы есть уже в царстве природы, например, в оперении попугая; птица считается символом безвкусицы.

Коллажи могут напугать, развеселить, не понравиться. В результате они должны были бы открываться — в смысле пасьянса или разрезной картинки-головоломки.