Новелла 7

Мученица Евдокия

и великомученик Степан

В то время, как Алексей только начинал свой крестный путь, в Москве, Петербурге и Суздале произошли многочисленные аресты подлинных и мнимых сообщников царевича.

Во всех этих городах офицеры — преображенцы и семеновцы — на время превратились в полицейских агентов.

В Суздаль к Евдокии направили капитан-поручика Преображенского полка Григория Скорнякова-Писарева с солдатами. 10 февраля, оставив солдат неподалеку от обители, он прибыл в Покровский монастырь.

Скорняков сумел незамеченным пройти в келью к Евдокии и застал ее врасплох: Евдокия была в мирской одежде — телогрее и повойнике, что потом ставилось ей в вину, ибо было нарушением монашеского устава.

Оттолкнув бледную и потерявшую дар речи Евдокию, Скорняков коршуном бросился к сундукам и, разворошив лежащие там вещи, нашел два письма, свидетельствующие о переписке Евдокии с сыном.

После этого в алтаре Благовещенской церкви нашли записку, в которой Лопухину поминали «благочестивейшей великой государыней, царицей и великой княгиней Евдокией Федоровной» и желали ей и царевичу Алексею «благоденственное пребывание и мирное житие, здравие же и спасение и во всем благое поспешение ныне и впредь будущие многие и несчетные лета, во благополучном пребывании многая лета здравствовать».

Четырнадцатого февраля, арестовав Евдокию и нескольких священников и монахинь, Скорняков привез их всех в Преображенский приказ в Москву. 16 февраля начали строгий розыск, прежде всего обвиняя Евдокию в том, что она сняла монашеское платье и жила в монастыре не по уставу — мирянкой. Отпираться было нельзя, ведь Скорняков и сам застал Евдокию в мирском платье. А дальше дела пошли еще хуже: привезенная вместе с другими монахинями старица-казначея Маремьяна рассказала о том, что к Евдокии много раз приезжал Степан Глебов и бывал у нее в келье не только днем, но и оставался на всю ночь до утра.

Показания Маремьяны подтвердила и ближайшая подруга Евдокии монахиня Каптелина, добавив, что «к ней, царице-старице Елене, езживал по вечерам Степан Глебов и с нею целовалися и обнималися. Я тогда выхаживала вон; письма любовные от Глебова она принимала и к нему два или три письма писать мне велела».

После этого Глебова арестовали, а при обыске нашли конверт, на котором было написано: «Письма царицы Евдокии». В нем оказалось девять писем.

В них Евдокия просила Глебова уйти с военной службы и добиться места воеводы в Суздале, советовала, как добиться успеха в том или ином деле. Общий тон и содержание писем свидетельствовали о взаимной любви и полном единомыслии Евдокии и Степана.

«…Где твой разум, тут и мой; где твое слово, тут и мое; где твое слово, тут моя и голова: вся всегда в воле твоей!» — писала в одном из писем Евдокия.

«Чему-то быть, горесть моя, ныне? Кабы я была в радости, так бы меня и дале сыскали; а то ныне горесть моя! Забыл скоро меня! Не умилостивили тебя здесь мы ничем. Мало, знать, лице твое, и руки твоя, и все члены твои, и суставы рук и ног твоих, мало слезами моими мы не умели угодное сотворить…» — писала Евдокия в другом письме.

«Радость моя! Есть мне про сына отрада малая. Что ты меня покидаешь? Кому меня вручаешь? Ох, друг мой! Ох, свет мой! Чем я тебя прогневала, чем я тебе досадила? Ох, лучше бы умерла, лучше бы ты меня своими руками схоронил! Что я тебе злобствовала, как ты меня покинул? Ей, сокрушу сама себя. Не покинь же ты меня, ради Христа, ради Бога! Прости, прости, душа моя, прости, друг мой! Целую я тебя во все члены твои. Добейся ты, сердце мое, опять с годы, не дай мне умереть… Пришли, сердце мое, Стешенька, друг мой, пришли мне свой камзол, кой ты любишь; для чего ты меня покинул? Пришли мне свой кусочек, закуся… Не забудь ты меня, не люби иную.