Затем она позвонила на сестринский пост и наорала на них, после чего за мной тут же примчались с креслом-каталкой, а дальше я ничего не помню, потому что потеряла сознание.

После всех этих событий я несколько недель приходила в себя, кормление шло туго, и поначалу Клара никак не хотела набирать вес. Бенни суетился вокруг нас, заламывая руки, как только ему выдавалась свободная минута, — правда, это случалось нечасто. Мне впору было обзаводиться кружевным пеньюаром и, откинувшись на подушки, помыкать мужем-подкаблучником, да только как это сделаешь, если мужа толком и дома не бывает?

Вайолет, эта поразительная женщина, каждый Божий день таскала нам еду ведрами, так что я горько пожалела о каждой желчной мысли в ее адрес. На таких, как она, земля держится, это уж точно! Заодно она сообщала мне обо всем, что Курт-Ингвар сказал или сделал за последние несколько недель.

Я улыбалась в душе, вспоминая встречу, которую они мне устроили по возвращении из роддома, — заодно и конец сенокоса отметили.

Бенни натянул брезентовый навес над верандой, твердо решив провести застолье там, невзирая на дождь. Мэрта соорудила большие гирлянды из кипрея, папоротника и лабазника и развесила их между столбов веранды. Торт Вайолет, увенчанный марципановым младенцем, производил поистине неизгладимое впечатление, а Магнус сыграл на баяне «Oh baby, baby, it's a wild world!». Бенгт-Йоран с Бенни изобразили некое подобие кадрили в ковбойских шляпах, явно успев приложиться к чему-то горячительному, но порыв я оценила. Клара очаровала всех присутствующих, вышибив из них слезу, — даже Арвид, похоже, смирился с периодическим появлением новых членов семьи. Первые несколько недель Бенни то и дело бегал вокруг нее с фотоаппаратом, пока я осторожно не спросила, где он раздобыл такую длинную пленку. Он что-то смущенно пробормотал в ответ, из чего я сделала вывод, что он втихаря купил цифровик. Ну надо же, какой милый…

50. Бенни

Первое время после появления Клары я был просто на седьмом небе от счастья. Единственное, что немного омрачило мою радость, так это то, что я забыл вставить пленку в фотоаппарат, так что со снимками ничего не вышло… Но в остальном все было прекрасно. Да и Дезире вроде поначалу ходила радостная, много смеялась и жила сегодняшним днем, не тревожась почем зря.

Но хотя она сидела дома и дети были здоровы — ни тебе колик, ни другой какой напасти, — со временем она становилась все более беспокойной, нервной, что ли. Как-то раз она устало посмотрела на меня и с горечью произнесла, что, видно, ей одной приходится за все расплачиваться. А потом вышла, хлопнув дверью.

Расплачиваться? За что? За наших маленьких чертенят, за спокойную сельскую жизнь в Рябиновой усадьбе, за хлеб с молоком, за наши ночи, когда вроде и знаешь, что надо спать, но все не можешь отлепиться друг от друга?..

И что значит расплачиваться? Я ведь даже не требую от нее, чтобы она помогала мне в коровнике, как это делала моя мать, — ну разве что при пробной дойке, тут уж одному сложно управиться. И по выходным — могу я тоже когда-нибудь отдохнуть и в кои-то веки выспаться с утра? Так нет же, и тут ей не угодишь. «А мне когда отдыхать?» — говорит. «Да ты же целыми днями дома сидишь!» — отвечаю я. Она-то уже полгода в декрете, даже в город ездить не надо, как раньше, три с половиной дня в неделю. Три с половиной из семи! А коров, между прочим, каждый день доить надо!

На последних месяцах она перешла на три четверти ставки, так что особенно надрываться не приходилось, — к тому же она часто начинала после обеда. Правда, приходилось отвозить детей в детский сад, но, Господи ты Боже мой, ей даже завтрак готовить не надо было, их в садике кормят! Мне же приходилось каждый день вставать в полшестого и ходить на цыпочках, словно тень, чтобы, не дай Бог, их не разбудить.